И, тем не менее, мужик не представлял себе, как близко он оказался к тому, чтобы быть задушенным своим же кнутом.
Ударов через десять, пока я заворожённо и в ужасе следил за ней, она перестала реагировать, повиснув на руках. По крайней мере, насколько давали ей повиснуть туго натянутые цепи, растягивавшие её меж полом и потолком.
Он убрал кнут, погремел чем-то на кухне, после чего вернулся к ней. Пощипав, подёргав и полапав её как следует, он наконец поставил что-то на стол — суп, по всей видимости. Он сел за стол и какое-то время ел, читая газету, пока она неподвижно висела перед ним. Закончив, он убрал со стола посуду и зашёл ей за спину. Потянувшись, он схватил её за грудь, затем немного нагнулся, пошевелил бёдрами и наконец вогнал член ей в зад. В отличие от предыдущего раза, сейчас он не торопился. Наконец, спустив ей в кишечник, он вернулся к своей одежде и извлёк оттуда связку ключей.
Ага. Так вот где они. Окей, это уже больше похоже на дело.
Сперва он наклонился и отомкнул одну из её лодыжек. Затем подобрал за один конец "ночную цепь", как назвала её Сюзан, обернул ей вокруг шеи и закрыл на замок, который только что снял с лодыжки. После чего отстегнул вторую лодыжку и запястья. Придержав её, чтобы она не упала, он усадил её за стол.
Три замочка один за другим покинули её маску, после чего он снял с неё саму маску. Она тут же выплюнула мячик для гольфа и, сидя на своём месте, жадно хватала ртом воздух. Он тут же схватил её за волосы, пригнул её голову к своему смердящему говном члену, и она стала заглатывать его. Она двигала головой взад-вперёд, ртом и языком очищая его, после чего он подержал её голову неподвижно, опорожняя туда мочевой пузырь.
Наконец он, потянувшись за чашкой, поставил её на стол перед ней.
— Ешь и мойся.
Затем поднял с пола свою одежду и вместе с ней покинул комнату.
Я не хотел выходить наружу из опасения, что она сорвётся, поэтому продолжал стоять и наблюдать. Некоторое время она хлебала что-то из своей миски, после чего скрылась с глаз. Послышался шум воды, после чего всё стихло.
Минут через пятнадцать он появился снова, полностью одетый, сделал что-то невидимое мне и ушёл. В этот раз он провёл тут не больше пары минут.
Услышав, как наверху захлопнулся люк, и выждав ещё пару минут, я медленно вошёл в комнату. Сюзан лежала на кровати лицом вниз, и её запястья в стальных браслетах были скованы за спиной. Спина её не кровоточила, но во всех направлениях её пересекали ярко-красные полосы — словно кто-то раскрасил шкуру зебры. Затем я увидел под ними ещё более старые отметины.
Она не слышала и не видела меня, пока я стоял там и смотрел на неё. Я не мог решить, что лучше — прибить этого негодяя гвоздями за яйца или же сперва отрезать их, запихать ему в рот, и уже потом приколотить его к южной стене амбара за руки, ноги и уши.
Подойдя к лестнице, я взобрался по ней, приподнял крышку люка и осторожно огляделся, изучая горизонт. Всё было чисто, и я вылез на пол амбара. Ночь освещал свет месяца, пока я разглядывал дом на той стороне двора. Он ещё не ложился — в паре окон горел свет. Видно, утомился после работы. Мне нужны были его ключи, но не раньше, чем я придумаю, на чём сбежать с этого острова через океан пшеницы. Украсть грузовик — дело, конечно…
Погоди-ка. В лунном свете я видел грузовик, и это был не его полутонный пикапчик. В темноте было сложно определить цвет, но наверняка это был тот красный, о котором она говорила — с ИНСТРУМЕНТАМИ! Я медленно пересёк двор, находясь в безопасной тьме, но следя за окнами. Приблизившись, я понял, что грузовик всё равно был не тот — длинный, полновесный самосвал. Какого хуя?
Логотип на дверце гласил: "Кооператив Теннисона". Блин. Это же зерновоз. Наверно, он на нём приехал, когда закончил свою уборку, или жатву, или как там её — и утром собирался на нём же вернуться. И никаких инструментов — ещё раз чёрт побери. Опять никаких вариантов, кроме ключей. Я продолжал рыскать, и в итоге нашёл наконец исправный фонарик — впервые с тех пор, как началось всё это приключение, мне наконец-то повезло.