Момот так сильно сжал маленькую титьку, что девочка тихонько всхлипнула, задергался, помогая ее, не слишком умелой, слабой ручонке — своей, обмяк блаженно, продолжая тискать, но уже нежней, мягче.
Впереди был не слишком длинный день с расходами и прекрасная длиннющая ночь. Он все же даст девчонкам что-нибудь слабенькое, чтоб не сидели у телевизора допоздна, что-нибудь легкое, вроде седуксена или димедрола. И ночью добавит дозу. Хорошо, когда они вялые, полусонные, но все же сознающие все и на все согласные.
День и в самом деле оказался длинным для скупого Момота. Подарки пришлось покупать не только Даше, но и ее подружке, которую она быстро выловила на том же базаре и привела в кафе (майор не решился ходить с девчонкой по рынку, где ее все знали).
Он сидел в кафе, делая вид, что ест мороженное, и обливался потом от страха, трижды кляня себя, что отпустил девчонку одну. Встретит знакомых, разболтает, те — придут сюда, возьмут его за руки… Нет, он даже думать на эту тему боялся. И, когда шустрая Даша появилась у входа, чуть не подскочил от радости.
Даша не обманула. Рядом с ней стояла невысокая девочка с удивительно симпатичным лицом. Девочка была смуглая, скуластая, в ней, как видно, смешалась кровь татар и славян. Татары одарили ее чуть раскосыми глазами, тонкой линией небольших губ, черными волосами, коренастой, мальчишеской фигуркой. От славян ребенок позаимствовал золотистые глаза, светлые бровки и маленькие, прижатые ушки. Одета она была опрятно. Тонкий свитер обтягивал маленькую грудь, чуть косолапые ножки в коричневых колготках выглядывали из под коротенькой гофрированной юбочки. Даша рядом с ней выглядела не так соблазнительно. Впрочем, в его собственной рубашке и Даша смотрится отлично. Особенно вечером.
— Как зовут твою подружку, — елейным голоском спросил Олег Панфилович, — что она будет кушать?
Подружку звали Наташа, кушать она хотела все, что дадут, но обязательно мороженное с вареньем и пепси в бутылочках. Майор вздохнул и полез в карман за кошельком. О, если б можно было иметь таких девочек и при этом не тратить ни копейки… Нет, мир устроен несовершенно и счастье никогда не бывает полным.
Майор смотрел, как девочки мазали свои рожицы в мороженном и думал о том, что надо зайти в аптеку и купить мощный стимулятор. Он, все же, не Шварцнегер, в прошлую ночь почти не спал, а тут — целых две девочки, он же всю жизнь себя упрекать будет, если этой ночью упустить хоть мгновение.
Но майор замотался с этими бойкими девчонками по городу, окончательно расстроился из-за расходов, два раза изрядно перетрусил, пока девчонки разговаривали с знакомыми (у этих замарашек оказалось масса знакомых), и к вечеру так выдохся, что о стимуляторе вспомнил только в гостинице. Оставлять их одних и бежать в аптеку он не решился. А тут еще димедрол не желал быстро действовать на маленьких бестий. Они упорно хотели досмотреть по телевизору фильм и сварливо отказывались ложиться в постель так рано.
Пришлось увеличить дозу. Он уговорил их проглотить по две таблетки пипольфена, соврав, что это витаминки, только горькие. Теперь получилось наоборот — они заснули почти мгновенно. Расстроенный Момот раздел их, потискал, кончил в новенькую Наташу, отметив, что у нее на лобке уже есть реденький пушок и грудки побольше, чем у Даши. А потом решил пару часиков вздремнуть, чтоб потом действовать без перерыва. Чтоб прервать действие глубокого сна майор намеревался вколоть ребятишкам по ампуле кофеина.
Он прилег буквально на минуту, но проспал, как потом выяснилось, не два часа, а больше. И пробуждение его было кошмарным.
Сперва, еще сквозь сон, он почувствовал, что в номере кто-то есть, потом его ослепил яркий свет и он, инстинктивно прикрывая собой голых девочек, с ужасом приподнялся на локтях.
"Лет десять влепят, не меньше! — стучало у него в мозгах. — Но как они вошли, я, вроде, запирал номер?"
Он вспомнил, что у оперативных работников милиции могут быть запасные ключи и попросил обреченным голосом:
— Одеться хоть разрешите…
Но это были не менты. Получилось так, что профессиональный вор, специалист по гостиницам, вскрыл отмычкой номер и несколько удивился, когда в свете фонарика увидел всю картину.
Вора звали Долото, он был сильный и грубый. Он откинулся буквально две недели тому назад, а срок отбывал на зоне, где работал Момот. И имел к майору свои счеты, так как тот обвинил его в симуляции и посодействовал направлению вора в карцер.
Долото оценил ситуацию мгновенно. Он неспешно запер номер изнутри, зажег свет и присел у стола.
Майор моргал, как сова, продолжая прикрывать девочек..
— Ну-с, — сказал вор густым голосом, — что скажите подследственный? Статья 115 — развратные действия в отношении несовершеннолетних, до двух лет. Статья 117 — изнасилование несовершеннолетних с использованием их беспомощного состояния, часть 2 — до 7 лет. Вторая статья поглощает первую. Смягчающих обстоятельств нет. Получишь на всю катушку. Ну че, моргаешь, падла бацильная — в глаза смотреть, сука!
Момот посмотрел на страшного человека, прервавшего его идиллию.
— Что вы хотите?
— Ты че, не узнаешь, что ли? — удивился вор.
— Узнаю, — робко сказал майор, — вы разве уже освободились?
— По чистую! — сказал вор самодовольно. А вот ты сядешь.
— Может мы договоримся, у меня деньги есть.
Вор задумался. Он был жесток, как может быть жесток человек, полжизни проведший за решеткой.
— Деньги — да. И много. Но, кроме денег, тебя надо наказать. Становись раком.
— Что! — ошеломленно спросил майор.
— Раком говорю, становись, лярва! Сейчас узнаешь, как пацанок трахать.
Майор был так испуган, что принял указанную позу. Он боялся смотреть за спину, поэтому только почувствовал, как что-то огромное разрывает ему зад. Он не закричал, а закусил подушку.
Вор вогнал свой огромный член, украшенный под кожей тремя шарами от шарикоподшипника, в пухлую задницу майора и начал работать, как гигантский поршень, прихекивая, будто рубил дрова. Полжизни его сексуальные утехи сводились к петухам, молоденьким паренькам в зонах. Так что опыт гомосексуализма он имел большой. Осознание того, что он трахает мента поганого, майора, засадившего его в карцер, придавало дополнительное возбуждение. По коже майора текла кровь, так рьяно действовал Долото. Он полностью оправдывал свое прозвище — строгал бедного майора, как мощное, автоматическое долото.
Майор грыз подушку. От боли он изменил позу — лег на живот, что не убавило прыти насильника, лишь стало больней в заднем проходе. Насилуя майора, вор, как бы между прочим, ощупал девчонок, остановил выбор на той, что посисястей, и теперь получал двойное удовольствие: трахал мужика и щупал несовершеннолетнюю девочку.
Кончил он бурно, слез с майора, достал из кармана пиджака плоскую флягу, отвинтил крышку и сделал несколько глотков. Момот смотре на него из под руки, продолжая лежать на животе.
— Че, понравилось? — гулко сказал Долото, посматривая на попку майора, залитую темной кровью. — Еще хочешь? Сейчас, допью вот и продолжим. Коньяку хочешь?
Майор не отказался бы выпить, но страх был так велик, что он только промычал отрицание.
— Ну, как хочешь. Мне больше достанется.
Вор сделал еще пару глотков, снял пиджак и полез на кровать. Майор его больше не интересовал, он грубо сдвинул его к стене и принялся за девчонок. Начал со старшей, Наташи. И засадил ей, как привык, в прямую кишку.
Девочка проснулась от боли. Она не могла понять, что с ней происходит. Она попыталась вывернуться, закричать, но огромная ладонь запечатала ей рот, а на ухо сказали?
— Пикнешь — убью, задушу.
И Наташа тихо плакала в подушку, стараясь не закричать. Если к обычному сексу она уже привыкла и, даже, получала от него некоторое удовольствие, то анальный был ей незнаком и ничего, кроме боли не приносил.
Долото не стал кончать. Он сдвинул плачущую Наташу к Момоту и принялся за младшую, Дашу. Та тоже проснулась, но от жуткой боли сразу потеряла сознание. Вору было скучно насиловать безвольного ребенка, поэтому он быстро переключился на Наташу, а потом — опять на майора.
Сил у вора было много, похоти он за годы заключения накопил не мало. Кошмар грозил затянуться надолго. А то, что потом еще придется платить деньги, чуть не довело жадного Момота до безумия:
P.S.
Любопытно, что Момот Олег — реальное существо, он работает главным врачом в ИТУ-9 г.Калининграда, а живет на ул.Грига в элитном доме.
*****
Тогда Момот спасся от тюрьмы чудом. Руководство управления, дабы не марать честь мундира, не стало разбираться в деталях "интимной близости" четырнадцатилетней замарашки и развратного офицера, а перевело Олега Панфиловича в соседней лагерь. Тем более, что Момот был хорошим администратором и умел поддерживать в медпункте идеальный порядок.
Воспоминания разожгли майора, он вновь приглушил телевизор, чтоб на звук не сунулся какой-нибудь сосед за спичками или еще чем, скинул халат и подступил к кровати.
На сей раз он не растягивал процедуру, а сразу — резко и хищно — ввел член в маленькую писюльку, засунул его до отказа, так, что сам испытал боль. И начал сильно и размеренно качаться на ребенке, каждый раз доводя член до максимальной глубины. Он чувствовал, как головка члена касается горячей, влажной стенки матки — это возбуждало еще больше. Одновременно он левой рукой мял маленькие титьки, а правой водил по упругой попке, засовывая палец во вторую дырочку, от чего девочка стонала во сне.
Кончил он бурно, едва удерживаясь от крика.
2
Проснулся майор поздно. Майское солнце вовсю поливало маленькую комнату. Он сразу посмотрел на соседнюю кровать. Даша еще дремала.
Майор окончательно обессилил уже под утро. Он тщательно подмыл девчонку в ванной, положил ее временно на свою кровать, снял простыню, перевернул матрац заляпанной стороной к пружинам, вновь застелил постель гостиничным бельем и уложил девчонку под одеяло. И только тогда прилег сам, предвкушая целую неделю блаженства.
Сейчас, проснувшись, неторопливо совершая утренний туалет, майор подумал, что, гуляя с девчонкой по городу, он может наткнуться на ее знакомых или родственников. Не мог же он всю неделю продержать ее в гостинице — это наверняка вызовет подозрение у обслуги.
Майор мог решить эту проблему, увезя девочку в какой-нибудь загородный Дом отдыха, но жадность была в Олеге Панфиловиче родной сестрой похоти. Он разрывался между острым желанием трахаться и нежеланием тратиться.
Тоненький голосок прервал его размышленья.
— Дядя Олег, я уже проснулась. Мы пойдем в Детский мир?
"Вот, шмакодявка,- подумал Момот, вытираясь, — не успела проснуться, как подавай ей магазин. Как же, буду я еще на эти иностранный куклы деньги разводить, они, небось, дорогие."
— Посмотрим, — сказал он строго, — я еще не знаю, как у меня со временем. У меня же всякие дела в городе имеются, не только магазины.
— Вы обеща-а-али! — капризно отозвался голосок.
Майор вышел из ванной.
— Потом решим, чуть позже. Я зря не обещаю. Только куклу тебе еще заработать надо. Я и так тебя балую бесплатно. Кормлю, пою. Вот, колечко тебе купил золотое.
Момот показал колечко. Девчонка села в кровати, свесив худенькие ноги.
— Ой, а дайте его мне.
— Только примерить. Давай договоримся, я буду на тебя тратить деньги, но не даром. Ты их будешь зарабатывать.
— Я согласная, — беззаботно сказала девочка, надевая колечко на средний палец, — а что надо работать?
— Ну, во первых, я должен убедиться, что ты умеешь хранить тайну.
— Это секрет? Умею. Я много секретов знаю.
— И ни кому не рассказываешь?
— Кто ж секреты рассказывает?
— Нет, я тебе не верю. Доказать можешь?
— А как доказывать?
Даша встала, ее слегка шатнуло.
— Вот, кулема, — ругнулась она сама на себя, — так заспалась, что ходить разучилась.
Она подсела к столу, налила стакан фанты, отломила хлеб. Видно было, что в ее семье умываться по утрам не принято. Майор посмотрел сверху на девчонку, на растрепанные короткие волосы, на шустрые глазенки под белесыми ресницами, на пухлые губки, на тоненькие ключицы, рядом с которыми билась синенькая жилка, на маленькие грудки, слегка прикрытые распахнутым воротом его рубахи.
— Как доказывать? — переспросил майор, будто раздумывая. — Я придумаю для тебя испытание и, если ты его пройдешь, то поверю, что ты умеешь хранить тайну. И тогда отдам золотое колечко насовсем.
— А куклу?
— Ну, может быть. Тогда два испытания будет: одно сейчас, а второе — вечером. Согласна?
— Я сейчас, пописаю.
Даша опять, пошатнулась, вставая и неуверенно пошла в ванную. Момот задумался. Он, собственно, был педиатром, он специально избрал эту профессию, чтоб иметь легальный доступ к детям. Еще в мединституте экспериментировал с разными снотворными, испытывая их на самом себе. У детей был слишком быстрый обмен веществ, взрослые дозы могли или не подействовать, или оказаться опасными для жизни. После защиты диплома кайфовал в детской поликлинике, заслужил своей добросовестностью несколько благодарностей. И охотно соглашался на ночные дежурства… Из-за этих ночных дежурств и пришлось уйти в зэковскую больничку.
"Не переборщил ли я с дозой? — думал он.- Впрочем, вряд ли. Это психотропный препарат, он может остаточно действовать, как мышечный релаксант. Да, кажется в рецептурном справочнике так и сказано: возможно побочное действие, проявляющееся в расслабление мышц и нарушении координации движений. Легко снимается любым анальгетиком."
— Ну-ка, прими эту таблетку, — дал он Даше баральгин, — а то тебя качает, как матроса на палубе в шторм.
— Ты спрашиваешь, какое испытание? Я придумал, ты сама выберешь свое испытание. Я возьму три бумажки, — майор достал из кителя блокнот, вырвал листик, аккуратно сложил его и оторвал по сгибам три полоски бумаги, — и на каждой напишу одно испытание. Потом мы свернем их, перемешаем. То испытание, которое ты сама вытянешь, и будет твоим. Как в лотерею.
Майор был знатоком детской психологии. Этот трюк лучше всего срабатывал с культурными детьми из хороших семей. Он не сомневался, что Даша тоже попадется.
— А чей это китель? — спросила Даша. — А какие испытания вы напишите?
— Китель мой. Я не говорил тебе, разве, что я военный? А испытания я при тебе писать буду. Первое испытание — страхом. Если вытянешь бумажку с надписью "страх", я сделаю так, что тебе станет очень страшно. Второе испытание болью, — майор говорил и подписывал бумажки, прикрыв их другой рукой, — я так и пишу — "боль". Я сделаю тебе больно. И третье испытание — "стыд". Если вытянешь эту бумажку, тебе будет очень стыдно. Но все это, как бы понарошку. Главное, ты никому не должна будешь об этих испытаниях рассказывать. Расскажешь — не умеешь хранить секрет, беречь тайну. Значит, конец нашей дружбе и никаких подарков.
— А мне долго больно будет?
— Нет, не долго. И страх — не долго. Вот, если стыд попадется, тогда долго. Но стыд, это же не боль…
— Я не знаю, я боюсь вообще-то. — Даша включила телевизор и внимательно вгляделась в экран. — Ну, если больно недолго, я вытерплю. Лучше бы стыд. А как это стыд?
— Узнаешь, если вытянешь. Ты поняла, что никому не полсловечка.
— Поняла, поняла. А вы мне, если я соглашусь, сразу колечко подарите?
— Конечно.
— Тогда я согласная. Только я поем чуток.
Пока девочка ела, майор делал вид, что читает книжку. Он посматривал поверх книжки на Дашу и сладкая дрожь пробирала его. Если девчонка не забрыкается при "испытании", вечером он сможет не усыплять ее, а делать, что хочет под видом второго испытания. Куклу, дурацкую, придется купить, раздраженно беспокоила его единственная неприятная мысль.
Даша вытерла ладошкой губы:
— Я готовая.
Майор скатал поочередно три бумажки в трубочки, помешал их в руках, положил на стол.
— Тяни!
— Только бы не больно, — вздохнула Даша и смело развернула ближнюю. — Ура, стыд!
Майор поспешно собрал оставшиеся бумажки, смял их в кулаке. Нельзя, чтоб Даша случайно их увидела, на всех красовалась одна надпись — "стыд".
— Что теперь? — торопила девчонка.
— Теперь мы зайдем в ванную, выключим свет, чтоб друг друга не видеть, и я буду трогать тебя, где хочу и как хочу. А ты не будешь сопротивляться и никому об этом не расскажешь. Сможешь?
— Эх, — по-взрослому вздохнула девочка, — я смогу. И как-то обреченно пошла в ванную, выключив по дороге свет.
Майор зашел за ней, не заметив, что девочка погасла. Он, несмотря на почти бессонную ночь, опять был возбужден неистово.
Он зашел за девочкой, прикрыл дверь и в полной темноте ванной нашарил худенькое плечо. Рука скользнула под рубашку к маленькой титьке, будто в первый раз. Второй рукой он быстро "заглянул" под рубашку снизу — трусики девчонка не одела. И Момот начал растягивать удовольствие:
— Ты не боишься меня?
— Нет.
— Ты веришь, что я тебе не сделаю ничего плохого.
— Ну…
— И никому не расскажешь?
— Что, я дура что ли, совсем.
— Дай, тогда, свою руку.
— Вы хотите, чтоб я вас за письку потрогала?
— А ты откуда знаешь?
— Тот, я вам рассказывала, мамин, ну, что маме, как муж… Он заставлял.
— А еще что он заставлял?
— Вы же сами знаете… Хотите, я вам подружку приведу? Она всегда согласная за деньги.
— А она не разболтает? Подожди, не убирай руку. Вот так, води рукой туда — сюда…
— Что вы. Она иногда по несколько дней дома не ночует. И нипочем не болтает. Только — мне, но мы же подружки.
— А сколько ей лет?
— Тринадцать скоро будет.
— Ну, что ж, я подумаю. А тебе не жалко будет, что я ей деньги дам, которые мог тебе дать? Ты не дергай, Даша, води рукой полегонечку. И кулачок сжимай…
— Я не жадная. И у меня все равно уже колечко есть. И кукла будет.
— Ты забываешь, Даша, кукла, это если второе испытание пройдешь.
— Такое же?
— Трудней, но похожее… Подожди, я тебе помогу. Ты только теперь не торопись. Давай вместе, а потом, когда я скажу, губы подставь, я тебя поцелую…
— Если похожее, то я пройду. Вы можете заранее куклу покупать. А целоваться я сама люблю, хотите покажу.
— Майор застонал. Он был близок к завершению, а тут еще девчонка так неумело поцеловала его сама, что он не мог не застонать. Левой рукой он сильно гладил девочке то письку, то грудки, и понимал, что вечером проблем с Дашей не будет. А, возможно, не будет проблем сразу с двумя девочками! Такого в жизни Момота еще не было — чтоб сразу две и обе по согласию…