И ещё одна вещь его расстраивала — Шестаков не прекратил своих насмешек и всегда старался выставить его перед матросами полным идиотом. Почти каждый день он доводил его до слёз. Дисциплина в отделении была настолько плохой, что капитан вынужден был вызвать мичмана Дольского к себе и сделать ему строгое замечание. Михаил пообещал исправить ситуацию и добиться послушания, но на самом деле он понятия не имел, как это сделать. Он просто ждал окончания плавания, считал дни. Оставалось ещё четыре месяца. Эх, если бы Шестаков вместо издевательств встал бы на его защиту! Если бы в группе наладилась бы дисциплина! То он мог бы остаться на судне и дальше. Трахаться с Иваном каждый вечер. Это же и в его интересах! Почему он так себя ведёт?"За что? — думал мичман, выслушав очередную обидную колкость от Шестакова. — Почему он так со мной? Я же даю ему каждый день. А он вместо спасибо… За что?" Но в глубине души он знал, за что. Шестаков считал его шлюхой. И презирал. Ситуация была безнадёжной.
Гром среди этого и без того не слишком ясного неба грянул через два дня после выговора капитана.
Корабль, даже очень большой, похож на деревню. Здесь всё про всех знают. И даже если есть какие-то тайны, то это не надолго. Ежевечерние исчезновения Дольского и Шестакова не могли не обратить на себя внимания их сослуживцев. И однажды матросы из отделения Дольского решили за ними проследить.
Их застукали тёпленькими, прямо в трюме, когда мичман стонал под ебущим его Шестаковым.
— Так-так… — ехидно пропел Борзунов, первым спускаясь в трюм. — Что это у нас тут?
За ним по лестнице спустились ещё четыре человека.
— Ой, мужики, — смущённо бормотал Иван, быстро поднявшись с мичмана и судорожно натягивая штаны; самому мичману даже натянуть было нечего — он был абсолютно голым. — А мы тут… — и Шестаков запнулся, не зная, как сформулировать то, что "они тут".
— Да уж мы видим, что вы тут, — усмехнулся Панин. — Так что же, Ваня, у вас тут любовь, так что ли?
Остальные заржали.
— Да какая любовь, мужики? Вы чего, охуели? Ну, промял я зад этому пидору, и всего делов, — попытался оправдаться Шестаков.
— А ведь ты давно к нему по вечерам бегаешь, — вмешался Рыков, — а нам ничего не говорил. Если он просто пидор, которому ты зад промял, так чё ж ты его один пользуешь?
— Вот именно, — поддержал его Панин. — Один тут развлекается каждый вечер. А как же друзья?
— Да, Шестак, чё-то не сходится. Видно, ты в него втюрился, — снова захихикал Борзунов.
— Да ничего я не втюрился! Просто не говорил, думал, вам не нужно. Он же мужик всё-таки. Я думал, вы не захотите.
— Он — мужик?! — выступил вперёд Теняев. — Это он-то мужик?! Ща посмотрим!
И он шагнул к голому мичману, сидевшему на тюках и стыдливо прикрывающему себя руками между ног. Резким движением матрос подхватил его под колени, задрал и раздвинул в стороны его ноги. Дольский аж зашипел, как от ожога, но сопротивляться не стал.
— И это, по-твоему, мужик? Гляньте, ребят!
Матросы обступили мичмана. Его ярко-розовая дырка, ещё не закрывшаяся после ёбли, чуть поблескивала от смазки и выглядела чертовски возбуждающе. У всех в штанах сразу зашевелилось.
— Бля… — шепнул Панин. — Ну, как пизда, точно! Давайте приложимся по разочку, а, мужики?
— Чур я первый, — быстро сказал Теняев, задрал рубаху и стал стягивать штаны.
В смазанное очко мичмана его член вошёл без проблем, тем более, что был он далеко не так велик, как орган Шестакова, который только что полировал Мишину норку.
Мичман не сопротивлялся, он смотрел на своего Ивана. Тот стоял в стороне, наблюдал за тем, как Теняев ебёт Мишу, и ничего не предпринимал. На Дольского снова напал ступор, как в первый раз. Он понимал, что его сейчас выебет всё отделение. Но ничего не чувствовал, ничего не говорил и ничего не делал.
Спустя несколько минут Теняев кончил командиру в попку, и его место сразу занял Панин. А Михаил, так и не дождавшись никакой реакции от Шестакова, в отчаянии подумал: "А, пох всё! Если он так… Пусть делают, что хотят. Пусть хоть всю ночь ебут. Только бы жопа выдержала". И он закрыл глаза, уткнувшись лбом в льняную поверхность тюка.
Его ебали долго. Матросы пускали Мишу по кругу снова и снова. Секса у них не было с самой земли, так что сейчас они были просто ненасытны. В его попе было уже столько спермы, что во время ёбли там уже всё хлюпало, как в болоте. Но это не смущало трахающих его мужиков. Кто-то попробовал засадить ему в рот. Это получилось, и оказалось, что парень здорово сосёт. Тогда его стали ебать уже с двух сторон.
Миша сперва долго не реагировал. Но такой длинный секс не мог в конце концов не завести и его тоже. Он кончил один раз, потом через некоторое время второй. Мужики ржали над ним, когда он кончал. И ебали ещё жёстче.
Только через два часа его отпустили, и то лишь потому, что пора было выходить на вечернюю поверку.