Я смотрел на его ноги, волосатый живот, темную полоску трусов под ним. Михаил Иваныч тоже взглянул на меня, подмигнул, снова чуть привстал и опустил трусы к брюкам. Его член уже немного встал и, задев резинку трусов, влажно шлепнул по животу.
— Ну, давай, иди сюда, — Михаил Иваныч положил руку мне на плечо и потянул к себе, вниз.
Через секунду прикрытая кожицей головка его члена была в нескольких сантиметрах от моего лица. Я почувствовал жар чужого тела, острый, специфичный запах гениталий — чуть прелый и кисловатый. Но он не казался противным, наоборот — им хотелось наслаждаться, он манил, возбуждал. Чужое тепло тела притягивало к себе, в ушах стучало. Пересохшими губами я поцеловал живот. Потом еще. И еще. Волоски на нем приятно щекотали, запах находящегося прямо под носом чужого члена окончательно сводил с ума…
Кончиком языка я коснулся сморщенной кожицы на головке. Такая нежная, бархатистая. Уже смелее раздвинул ее языком и провел по отверстию в головке; из-за смазки она показалась холодной и мне невыносимо захотелось согреть ее, отдать ей часть своего тепла, нежности. Прозрачная ниточка смазки потянулась от члена за моим языком, когда я чуть приподнял голову. Мне не хотелось ее терять и, снова наклонившись, я обнял губам верхнюю часть головки, чуть втянул воздух, лизнул щелочку. Проглотил. Соленая.
Рукой провел по ноге Михаила Иваныча от колена, по бедру, выше, погладил живот, снова вниз. Нежно взял в руку яички. Горячие, тяжелые. Немного помял их. Приподнял член с живота, взяв пальцами за основание, и накрыл его своим ртом. Член был еще мягким, поэтому получилось взять его полностью, прямо до жестких волосков на лобке. Чуть посасывая, я медленно начал двигать головой вверх-вниз, одновременно кружа языком вокруг головки. Михаил Иваныч задышал чуть чаще, его член толчками разбухал у меня во рту и совсем скоро опускаться до волосков уже не получалось. Тогда я сосредоточил внимание на бархатистой головке. Стянув с нее кожицу, я брал ее в рот, нежно посасывал, потом выпускал, облизывал, как леденец, тер и шлепал ее о губы и язык, снова брал в рот и лизал уже там. Я проводил языком по всей длине члена Михаила Иваныча, целовал его, иногда слегка покусывал и снова сосал и сосал.
— Вот так, давай-давай, продолжай, — шептал Михаил Иваныч.
И я продолжил. Продолжил ласкать его торчащий, мокрый от моей слюны член. Продолжил сосать, стараясь сделать ему как можно приятнее. Продолжил, потому что я сам хотел этого. Потому что мне это нравилось. Нравилось ощущать его твердость, запах, нравилось ощущение заполненности во рту, нравилось сбивавшееся дыхание Михаила Иваныча. В голове крутилась одна мысль: я сосу член у совершенно
незнакомого мне человека. Сосу член. Сосу член!
— Яйца полижи, — откуда-то сверху послышался голос Михаила Иваныча.
Оторвавшись от его члена, я спустился ниже. Яички уже не висели между ног, мошонка сжалась, подтянув их к члену. Я поцеловал их, потом лизнул. От прикосновений они, казалось, сжимались еще сильнее, а я все лизал, смачивая слюной волоски на них, нежно мял в руке, пытался посасывать.
— Так, молодец. Теперь давай опять хуй пососи.
Я послушно вернулся к его члену. Пока я занимался яичками, на нем накопилось немного смазки, которую я сначала слизал и с головки, и с живота, куда уже натекла маленькая лужица, а потом снова начал работать ртом. Михаил Иваныч положил руку мне на голову и задавал темп и глубину проникновения. С непривычки ощущения от проникающего в горло члена были не очень приятными, но скоро я перестал давиться, расслабился, и мог заглатывать его почти на всю длину.
— Как же давно я этого хотел, — шептал Михаил Иваныч, — Соси, соси. Еще немножко, я уже скоро.
Он начал двигать бедрами навстречу моему рту, наращивая темп. Облизывать его головку я уже не успевал, поэтому просто плотнее прижал к ней язык и ждал окончания. Михаил Иваныч дышал все громче и чаще, иногда слегка постанывал или шептал как ему хорошо или что вот-вот кончит, просил меня не останавливаться, хотя я и не смог бы этого сделать: его руки по-прежнему держали меня за голову, насаживая ее на истекающий смазкой член. Мне нравилось слушать его, и нравилось, как он трахает меня в рот — уверенно, жестко, но без лишней грубости. Я мял его яички, гладил бедра и живот, иногда тоже постанывал, когда член заходил особенно глубоко.
Наконец, я почувствовал, как живот и бедра напряглись, Михаил Иваныч перестал двигать моей головой, но плотно удерживал ее так, чтобы член оставался у меня во рту, я не смог его вытащить и тихо простонал: "Сейчас, сейчас, Сережка".
*****
Я медленно кружил языком вокруг головки члена Михаила Иваныча и мял яички, приближая его к сладкой кульминации. Еще пара секунд, яички поджались, член напряжен до предела, вздрогнул — и вот у меня во рту первая порция горячей спермы. Она мощно выстрелила мне куда-то под язык, когда он заходил на очередной вираж, вытекла изо рта и мутной каплей медленно заскользила вниз, к яичкам.
Три следующих выстрела попали прямо на язык, заполнив рот пахучей, вязкой спермой. Чуть сильнее сжав мою голову, Михаил Иваныч шептал: "Глотай, глотай, Сережка. Глотай все, мой хороший".
Мне понадобилось два судорожных глотка, чтобы сделать это, не выпуская пульсирующий член изо рта. В горле растекся горьковатый, обжигающий вкус семени. Еще несколько толчков — и остатки спермы уже не выстреливают, а вытекают в мой разгоряченный рот густыми крупными каплями. Покатав их на языке — проглотил. Потом опустился к яичкам и слизнул с них ускользнувшую капельку.
Член падал. Еще немного спермы вытекло из него белой блестящей струйкой. Обхватив рукой и слегка сжав, я высосал ее до последней капельки, проникнув языком в щелочку. Снова сглотнул.
Михаил Иваныч посидел с минуту с закрытыми глазами, потом стал одеваться.
— Понравилось? — подмигнул он, — Вижу, что понравилось. Давай повторим как-нибудь. Может и в попу тебе присунем тогда, договорились?
Я кивнул.