— Не знаю, я очень стесняюсь, -откровенность за откровенность.
— Сейчас я покажу Вам, что и как может СЛУЧИТЬСЯ, а не представиться.
— Да, — вот и началось.
— А потом Вы перепишите, напечатаете рассказ, никто не будет читать эти каракули, поверьте.
— Хорошо.
— "Хорошо". Вы должны быть счастливы, а не согласны. С чего там у Вас начинается контакт?
— Вечер, загородный дом…
— Банально.
— Мужчина — садовник и Госпожа -хозяйка вызывает его… и приказывает ему сделать то-то и то-то по дому, -наконец-то у нее оживилось лицо.
— Так, объясняю.
— Да, слушаю.
— У Вас и так специфический жанр, -учить ей интереснее, ну пусть хоть так занимается мною.
— Да.
— В нем уже много фантазии и важно, чтобы она вписывалась в правдоподобные декорации, детали должны быть простыми, узнаваемыми.
— Да.
— Вечером садовнику нечего делать не то что в доме, даже в саду, — она насмешливо смотрит на меня.
— Да, я не подумал.
— Тогда расскажите суть. То, что Вас саму заводит, тут хоть энергия будет.
Ну что я ей расскажу по сути? Я пришел, чтобы Она…
— Расстегните три пуговицы на блузке, — вот и закончилось обсуждение.
— Есть такое в рассказе? — и наблюдает за моими трясущимися пальцами.
— Вы всегда носите темное белье под светлые вещи?
— Нет, — сколько раз я представлял себе это! А сейчас чувствую себя деревенщиной.
— Почему? Почему сегодня так?
— Я знаю, что это неправильно, белье не должно быть видно, просвечивать, — оправдываюсь, стараясь справится с пуговицей. Она подходит и раскрывает блузку на моей груди.
— Кто сказал? — я слышу ее дыхание, дышу ее духами вместо воздуха.
— Нне знаю.
— Мне нравится, особенно, если белье красивое, а у Вас красивое, — играет, она со мной играет.
— Спасибо.
— Хочется расмотреть поближе. . , — она гладит мою грудь.
— Да, — сам себя не слышу.
— Красивая грудь, чистая свежая кожа… … . . Покажите остальное белье.
— Да, — все, что она пожелает, все, что пожелает она.
— Показывайте, — она совершенно спокойна. Как же это возбуждает. Я поднимаю юбку и опускаю глаза. Краснею.
— Вам хорошо в поясе и чулках. Тяжело найти размер? — словно мы подружки, я даже успокаиваться начинаю. На нее, кажется, вообще не производит впечатления ни мой член, торчащий из стрингов, ни прижатые ими яйца. Словно это в порядке вещей.
— Повернитесь, — рано я начал успокаиваться. — Я хочу посмотреть, на что надеты такие красивые стринги.
— Спасибо.
— Наклонитесь. Еще ниже.
— Так? — спина не гнется и стыдно, стыдно.
— Я сказала — ниже. Положите руки на ягодицы, раздвиньте их, — да, я хотел, чтобы она меня взяла, но, думал будет, не знаю, изящнее, что ли.
— Так? — к возбуждению примешивается досада.
— Сильне. Раздвиньте и удерживайте их, да, так хорошо.
— Долго удерживать? — как-то все слишком по-деловому.
— Подержите, — приказывает она.
— Да, — мне почти все равно.
— Подержите, пока я свяжу руки у Вас за спиной.
— Руки! почему? — вот так ошарашила. Срашно стало, а руки не могу убрать. Все, теперь я ее.
— Мне нравится вязать, это будет долго, тщательно, узелок к узелку, — она действительно получает удовольствие от этого. И… я, я тоже. Я хочу, чтобы она возилась со мной. Как будто она меня прямо к себе привязывает. Больно как затягивает. Больно и… хорошо. Еще хочу…
— Даааа.
— Закрой рот. Хватит, ты уже свое написала, теперь моя редакция.
— Да, — ставит меня коленями на стул, к спинке лицом, раздвигает мне ноги. Я лежу грудью на спинке стула. Попка задрана кверху, она сильно надавливает мне на поясницу, прогибая спину. Неудобно. Руки затекли мгновенно. Теперь еще и к стулу привязывает. Что дальше!
— У тебя в рассказе была плетка? — у нее в руках уже черная, с длинными хвостами, кожаная.
— Да, — я краснею и чувствую это. Не пойму, что сильнее — стыд или желание. Ничего не понимаю.