му, во всю силу. Я уже орала, как свинья, которую вот-вот зарежут.
Мне уже казалось, что это никогда не закончится, что я скорее умру от боли. Потом удары стали стихать, он отбросил ремень в сторону.
— Это еще не все, — сказал он запыханным голосом, потом ушел в другую комнату, а вернулся с противнем с гречкой, — Становись в угол, на гречку, будешь стоять, пока я не разрешу закончить.
У меня были все еще связаны руки, поэтому, я не представляла, как без его помощи встать от туда.
— Болит твоя попа? — спросил он каким-то странным тоном, словно что-то замышлял.
— Болит, — ответила я.
— А где болит?
— Везде болит.
— Это неправильный ответ, — сказал он это и для строгости несильно ударил меня по попе, — Она у тебя должна болеть везде, но это мы сейчас исправим.
Он вышел из комнаты, а вернулся с огромным латексным изделием, как я догадалась, это было для моей попы. Большая анальная пробка, ничем не смазанная, совсем не хотела идти в мою маленькую дырочку. Он начал злиться.
— Расслабь попу, а то еще раз получит пряжкой, — грозно сказал он.
— Я пытаюсь, — я правда пыталась, но там было очень сухо и мне было ужасно больно.
— За это получишь крапивы, ладно, так и быть намажу кремом.
Он намазал пробку, она вошла намного быстрее и проще, хотя мне было ужасно больно. Он несколько раз шлепнул меня, затем больно сдавил мои соски и ушел, оставив меня наедине с этой болью.
Я знаю, что он на этом не остановится, но я сама виновата. Испытывая телесные муки, мне становится чуточку легче, у меня появляется надежда на то, что он меня простит.