Каждый, у кого были в жизни ситуации, когда его член берет чужая рука и сжимает его в ожидании, — не делая больше ничего, а просто продолжая удерживать его, — весь уходит в член, становится членом и полностью отключается от внешнего мира, в предвкушении, что с ним будут сейчас делать и совпадет ли следующее действие чужой руки с тем, чего ты ожидаешь и чего ты хочешь: сожмет ли рука с силой член и так будет держать 5-10 секунд, а потом ослабит хватку и быстро легко спуститься вниз к яйцам, осторожно захватит их, не сильно, только нежно, а потом, устремившись еще ниже, пальцы соскользнут на промежность, и, уткнувшись одним пальчиком в ложбинку между мягкими половинками, аккуратно пробуравит себе вход в сопротивляющуюся дырочку и чуть-чуть поиграет там, совсем чуть-чуть, чтобы покинув укрытие, быстро и уверенно вернуться вверх вместе с остальными пальцами, пройдясь еще раз по яйцам, вновь плотно и по-свойски обхватит член всей ладонью и сделает наконец то, чем и должно завершиться это чудное действо — несколькими уверенными движениями вверх-вниз, все убыстряющимися и более жесткими, доведет член до полного исступления и заставит его извергнуться оргазмическим вулканом прямо в чужую руку. И, о, Боже, какое счастье, когда чужая рука сделает именно так, как ты сам не сделал бы лучше своей собственной рукой!
Остальное было делом техники. Я обхватил рукой его член и начал сначала медленно, потом быстрее ему дрочить прямо в джинсах. Когда он стал дергаться, я сильней сжал его член и убыстрил темп, насколько это можно было сделать так, чтобы не привлекать внимание. Тут Иван дернулся и плотно прижался ко мне, я почувствовал, что его член стал больше и начал пульсировать, одновременно ощущая, что моя рука становится мокрой. Когда он кончил, а пульсация закончилась, я осторожно вытащил руку и вытер ее об свои джинсы, надо было, конечно, вытереть об его, но я не стал окончательно смущать парня. До конца поездки я ему еще раз успел подрочить, и когда мы прощались на вокзале, выглядел он вполне счастливым и довольным жизнью.
*****
— Если хочешь, я приеду. — Отправить. Пи-пип, пи-пип. — Приезжай! Ну вот, свершилось! Ты едешь к Сережке, Дима!
Я распрощался со всеми по-быстрому, сказал, что Серега меня пригласил в гости в деревню и что я уезжаю. Быстренько собрал свои вещи — благо, собирать не так много — сигареты, мобильник, бутылка водки. Вызвал такси. По дороге купил еще водки и сигарет. Через полтора часа подъехали к его дому. Пока рассчитывался с таксистом, из калитки кто-то вышел. В темноте не видно, подошел — Юлька, двоюродная сестра Сереги.
— Привет, Юль!
— Привет! А Сережка на костер уехал! Вместе с Иваном.
— Какой нахуй костер? Он что, сдурел? А нафига меня тогда пригласил?
— Дим, я не знаю, он уехал на костер и сказал ему позвонить, когда ты приедешь. Он за тобой приедет.
— Он же пьян в стельку, как он рулит? Да и не хочу я ни на какой костер! Я что, подросток что ли? Я на костре был в последний раз 10 лет назад. Там же малолетки одни!
— Короче, я ему позвоню, он приедет, а там сами решайте, поедите вы куда на костер или нет.
Делать было нечего, таксиста я уже отпустил, не пешком же возвращаться в город? Юлька позвонила ему. Сейчас приедет, говорит.
— А, Димочка, привет! Как дела? Что-то ты помолодел прямо, похудел, прямо мальчик-выпускник.
Это тетя Маша встала меня встретить, Сережкина мама.
— Отлично, мать! Вот приехал в гости к Сереге, с дня рождения сорвался, а он на костер уехал, кинул меня.
— Да ты что, его не знаешь что ли? У него семь пятниц на неделе. Что-то не похоже, что ты с дня рождения, трезвый какой- то.
— Да я пока доехал к вам, протрезвел.
Во дворе зашумел, я бы даже сказал, загрохотал шум мотора. Серега приехал. Я сижу на диване в террасе, злой, думаю, если не останется дома, то я спать лягу, пусть сам едет на свой костер. Нужно мне больно с незнакомыми малолетками на костре пиво пить — очень интересно, блин!
— Димон! Димон! Ну ты где? Поехали? Карета подана.
Заходит в терраску.
— Здесь я, только никуда я не поеду. Что я маленький что ли по кострам шляться?
Смотрит на меня, я на него. Да, конечно, видок у него еще тот — бушлат, джинсы старые потрепанные, на голове панамка болотного цвета, на ногах сапоги короткие. Ну, правильно, на костер так и надо одеваться, не на дискотеку же. Чувствую, сердце у меня стучит — тук-тук-тук-тук- вот-вот выпрыгнет, все-таки я его давно не видел, соскучился смерть как. А он все такой же — вообще не меняется, мальчишеское смуглое лицо, слегка отпущенные волосы падают челкой на глаза, а сам пьяныыый, ели на ногах стоит, как доехал-то вообще?
— Ну, ты это, чего расселся-то? Вставай — поехали.
— Во-первых, здрасьте. Во-вторых, я не хочу некуда ехать. Я не хочу на костер, да меня туда никто и не приглашал. А, в-третьих, в чем ты мне предлагаешь ехать — в этих джинсах, летних туфлях и футболке?
— Да, привет.
Он протянул руку, я встал и пожал его руку. Он на меня смотрит как-то подозрительно. Видимо, понимает, что со мной что-то не так, но своей пьяной башкой не может понять, что именно не так. И тут мне приходит в голову мысль.
— В этой одежде я никуда не поеду!
— Мать, найди Димке переодеться что-нибудь. Там вот штаны были и свитер, да и бушлат тоже был вроде. Сейчас, погоди, мы тебя переоденем, не боись.