*****
— Что он расскажет? Что я обещал его трахнуть?
— Что ты угрожал ему — обещал совершить с ним насильственный гомосексуальный акт… изобразит из себя жертву сексуальных посягательств с твоей стороны — скажет, что ты хотел его изнасиловать… вот, бля, о чём я сейчас говорю. Не боишься?
Архип, глядя на Баклана, презрительно хмыкнул.
— Не скажет он так. А если, бля, скажет… вот ты мне, Санёк, скажи: ты слышал раньше в адрес салабонов подобные выражения? Типа "выебу", "раком поставлю"… слышал?
— Ну, слышал…
— Вот! А почему ты раньше не придавал таким выражениям такое значение — раньше не слышал в них буквальный смысл? Ну-ка, Санёчек, скажи мне! — Архип, глядя на Баклана, хитро сощурился.
— Ты думаешь, что всё дело в том, что теперь я… что мы с тобой…
— Вот именно! Всё дело в этом… стопудово в этом! То есть, если Шланг воспринял мои слова в туалете буквально, то он стопудово не чужд этой темы… и тогда я не удивлюсь, если увижу, что к утру он писсуары не почистил — задание моё не выполнил… — Архип, глядя на Баклана, рассмеялся.
— Ну, и что ты сделаешь, если он писсуары действительно не отдраит? Выполнишь то, что ему обещал? — Баклан, никак не ожидавший от Архипа таких оригинальных и вместе с тем не лишенных логики умозаключений, глядя на Архипа, не пытался скрыть своего неподдельного интереса.
— Нах он мне нужен! — не задумываясь, отозвался Архип. — Он же, бля, не пацан — он гнилой, бля, урод… морду ему набью — вот что я сделаю!
— И тогда он подумает, что ты, обещая поставить его раком, понятия не имеешь, как всё это делается на самом деле… вместо кайфа — в морду! — Баклан засмеялся. — Огорчится ефрейтор…
— Дык… я же не скорая помощь на безвозмездной основе, — в тон Баклану отозвался Архип.
Они замолчали; они оба чувствовали усталость, и вместе с тем спать не хотелось — сна в глазах не было… Баклан, не глядя на Архипа, думал о том, что Архип на самом деле оказался вовсе не таким простачком, каким он до этой ночи ему, младшему сержанту Бакланову, представлялся… а Архип, в свою очередь не глядя на Баклана, думал о том, что теперь, наверное, он сам, слыша от кого-нибудь выражения типа "выебу" или "поставлю раком", будет невольно думать о буквальном смысле этих слов… кто б мог подумать, что эта ночь откроет столько нового!
— С Кохом понятно… А Заяц? — нарушил молчание Баклан.
— А что — Заяц? — Архипу вдруг показалось, что он ожидал такой вопрос… он ожидал вопрос про Зайца — и в то же время вопрос этот застал Архипа врасплох.
— Ты про него… ты в роте кому-нибудь скажешь?
— Зачем? — Архип, глядя Баклану в глаза, пожал плечами.
— Ну, то есть… ты про него рассказывать никому не будешь? — зачем-то переспросил — уточнил — Баклан, словно предыдущий ответ Архипа прозвучал для него, для Баклана, недостаточно внятно.
— И ты про него никому не расскажешь, — чуть помедлив, с лёгким нажимом в голосе отозвался Архип, пристально глядя Баклану в глаза. — Заяц — нормальный парень… хуля мы будем про него рассказывать? Да и потом… что про него рассказывать? Что он сосал? А мы сами, бля, что — не сосали?
Секунду-другую они, сидящие друг против друга, молча смотрели друг другу в глаза… конечно, Архип был прав, но Баклан, спрашивая о Зайце, хотел спросить Архипа совсем о другом — и, пожимая плечами, Баклан усмехнулся-хмыкнул в ответ:
— Ты что — меня убеждаешь, что ли? Я, Андрюха, через каких-то четыре дня буду дома — со всеми вытекающими из этого приятными последствиями… нах он мне нужен, этот салабон, чтоб я про него кому-то здесь, в части, говорил-рассказывал!
— Дык… а я о чём? Я ж тебе именно об этом и говорю! — рассмеялся Баклан. — Нах он тебе нужен, этот салабон! Через четыре дня ты уже будешь засаживать какой-нибудь биксе — по самые помидоры… кайф!
Было б понятно, если бы Архип, на исходе т а к о й ночи говоря Баклану про биксу, тем самым хотел бы Баклана подколоть — съязвить вдогонку к их разговору, что вели они о биксах здесь же, в этой самой канцелярии, ещё не только не зная, но даже отдалённо не предполагая, что подарит-преподнесёт им эта необычная и вместе с тем упоительная ночь… но Архип проговорил всё это искренне — проговорил-произнёс, сам не замечая некоторую двусмысленность, прозвучавшую в его словах… а двусмысленность, между тем, явно присутствовала: час тому назад, сладостно содрогаясь, изнемогая от кайфа, Баклан с упоением засаживал "по самые помидоры" не кому-нибудь, а именно Архипу, и теперь он же, Архип, в разговоре с Бакланом говоря про кайф, на своё место подставил предполагаемую биксу: "через четыре дня… "… но если кайф для Баклана будет через четыре дня, то что же тогда было сегодня? — мог бы спросить Архип самого себя, — употребляя слово "кайф" применительно к сексу с биксой, Архип таким образом что — думал-предполагал, что сегодня с ним, с Архипом, Баклан никакого кайфа не испытал и не почувствовал? Такое Архип, понятное дело, предполагать-думать не мог: и испытал Баклан кайф, и почувствовал — однозначно! А если Баклан кайф испытал и почувствовал, то… какой смысл был теперь, говоря о кайфе, акцентировать слово "кайф" применительно к сексу с биксами? Получалось, что с биксой — кайф… а с парнем? Ведь не хотел же Архип, слово "кайф" привязывая к слову "биксы", тем самым сказать, что всего лишь какой-то час тому назад, содрогаясь от сладости, Бакланов наслаждался и кайфовал с ним, с Архипом, лишь потому, что трахал его, Андрюху Архипова, в м е с т о биксы… ну, то есть: что именно при таком раскладе — "парень вместо биксы" — Баклан испытал с Архипом кайф сегодня и что, таким образом, для него, для Баклана, биксой сегодня в каком-то роде стал он, Архип? А ведь так получалось… так выходило из слов Архипа!"Через четыре дня ты уже будешь засаживать какой-нибудь биксе — по самые помидоры… кайф!" — всё это прозвучало из уст Архипа как-то не очень логично и даже отчасти двусмысленно… впрочем, Архип разбираться в подобных тонкостях явно был не мастак, а потому грузить себя подобными тонкостями по причине отсутствия склонности к какой-либо рефлексии он не мог и не собирался; да и потом… сам за собой того не замечая, Архип в эту ночь в восприятии секса словно раздвоился — расщепился на два разных Архипа, и эти два разных Архипа пока между собой никак не соприкасались: "один Архип" в койке с Бакланом искренне и потому безоглядно кайфовал во всю силу своей молодой потенции, словно о таком и только таком кайфе он мечтал и грезил всю свою сознательную жизнь, а "другой Архип", про испытанный кайф словно напрочь забыв, искренне пугал однополым сексом ефрейтора Коха, советуя тому запастись вазелином, и не менее искренне говорил сейчас своему сексуальному партнёру Баклану слово "кайф", имея в виду, что в самом ближайшем времени, буквально через четыре дня, Баклан будет трахаться с биксами… во всём этом было какое-то противоречие, и даже была двусмысленность, но Архип, говоря Баклану про грядущий кайф с биксами, этого не заметил и не почувствовал… другое дело, что слова Архипа о кайфе прозвучали хотя и искренне, но при этом в самой интонации голоса Архипа уже явно не слышалось — не было — какой-либо зависти… не было её, этой зависти, не было! — то ли потому, что Архип в настоящий момент был сексуально удовлетворён, то ли дело было в Баклане, который в интимной близости не поразил Архипа чем-то особенным, чему стоило бы завидовать… то ли всё дело было в салабоне Зайце — в Диме-Димоне, кайф с которым в ближайшие полгода вырисовывался у Архипа не менее упоительным, чем кайф с любой биксой у Баклана — через четыре дня… "кайф!" — сказал Архип про секс, в ближайшем будущем ожидающий Баклана, и хотя прозвучало это вполне искренне, но вместе с тем прозвучало это как-то пресно… ну, то есть, дежурно.