– Алекс, у тебя сейчас встал? – в ее голосе было и смущение, и интерес.
– Да: У меня на тебя всегда: – Я тут осекся и замолк.
– Я тебе нравлюсь, да? Я итак знаю. А ты: уже: ну: ты кого-нибудь уже: сношал? – она заинтересованно посмотрела на меня.
– Ну да: было один раз. С Нелькой: на физре прошлой зимой.
– А я вот думала, признаешься или нет. Мне Нелька как-то случайно проболталась. А ты: дрочишь?
– А что? – удивился я, ее вопрос сбил меня с толку.
– Ну просто интересно:
– А ты?
– Если это назвать так, то да: Ну я про: в общем тру себе пальчиками и ладошкой.
– Вот так? – я, задрав ей подол платья спереди прижал свою ладонь сквозь ее трусики к ее промежности и пошевелил ей там пальчиками.
– Ну примерно, – она нехотя оттолкнула мою руку от своих трусиков, – ладно пошли, а то нас уже в свете последнего фонаря видно будет.
До конца улицы мы шли молча, держась за руки. От фонаря до ее дома было еще семь домов. Ее дом был предпоследний. МЫ подошли к калитке, и я остановился, обычно вечерние провожалки на этом заканчивались. Сейчас мне явно не хотелось уходить. Я по ее бегающему взгляду понял, что и ей этого не хотелось.
– Зайдешь? Чай со вкусными печеньками попьем, хочешь поужинаешь? – пригласила она.
– Ну если только чаю: – и мы засмеялись.
Как только мы вошли с крыльца на террасу, я тут же прижал ее к стене спиной и снова прильнул губами к ее губам. Рукам я дал немного воли. Левой рукой я стал мять ее груди, правой в наглую задрав подол платья, засунул ей в трусы сзади и мял ее попу. Она выпустила мою рубаху спереди, расстегнула ее и засунув руки под нее гладила меня по спине и животу. Я прижался своим членом к ней.
Она снова взяла себя в руки. Вытащила мою руку из своих трусов, и отодвинула другую мою руку себе за спину. Я замер, глядя ей в глаза. Свет пробивающийся из-за занавески между прихожей и террасой приятно подсвечивал ее возбужденное лицо. Ее грызло сомнение, как быть, что сделать: Мой член рвался наружу, и его защемлял ремень брюк. Я расстегнул ремень.
– Не бойся, мне просто давит. – успокоил я Ольку.
– Я и не боюсь, – она расстегнула пуговицы на брюках и ширинке, – ты дрочишь вот так, – она схватила ствол сквозь ткань трусов и начала водить вверх – вниз.
– Почти, – невозмутимо ответил я. – А ты вот так? – я снова задрал ей подол и положил ей руку на лобок, но уже засунув ее под резинку трусов, и начала гладить там тоже вверх – вниз.
– Да: – простонала она, – не надо: не торопись. – но мою руку не убрала.
Мы с ней одновременно остановили свои движения руками, но рук с места не убрали.
– Пошли в дом, – она вырвалась из моих объятий и вошла внутрь дома.
Я пошел за ней. Она прошла через большую комнату кухню-столовую в переднюю часть дома. Только в прихожей горел дежурный свет. В передней части дома она прошла в дальнюю комнату, и когда я туда вошел за ней, она уже успела снять с себя платье.
– Чтобы не мять его, – будто в оправдание сказала она.
Окошко в комнате было занавешено, и глаза привыкли к этой темени не сразу. Она стояла в ожидании – что я буду делать. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел очертания ее лифчика, выделяющегося на фоне ее загорелой кожи. Внизу была светлая полоска белых трусиков. Я стоял и честно говоря не мог понять, что делать, до куда она позволит дойти.
– Хочешь подрочить на меня? – неожиданно спросила она. И стащила с меня рубашку.