Но не все же внизу прохлаждаться, пора и на восхождение. Пока осторожные губы медленно забираются по спирали к неисследованной правой вершине, нахальная альпгруппа "Эдельвейс" в составе правой руки сразу с нескольких сторон штурмует откосы левой. Как ни парадоксально, но до цели они добираются одновременно.
— Кать, какие они у тебя большие, вообще… — Костик пощелкивает языком по одной темно-бордовой виноградине, сжимает и крутит другую пальцами, забирая тем временем первую в рот и аккуратно покусывая. Ответом ему служат прерывающееся дыхание и окончательно теряющие координацию Катькины руки — похоже, что им хочется одновременно сцепиться, ломая пальцы, обнять всего Костика сверху донизу, и порвать его же в мелкие клочки.
Разрешить эту тройную дилемму им, кажется, не светит, потому что перековавшаяся альпгруппа явно и в полном составе собралась в геологи. В те, которые воду ищут. Методом разведочного бурения. И место подходящее просматривается: там, где покатая плоская равнина разделяется на два сглаженных горных кряжа, в глубокой затененной долине между ними, вот там надо искать. На склоне. Любой геолог только глянет — и сразу скажет: тут!
… А любой здравомыслящий гражданин только глянет — и скажет: парни, вы че, того? На вулкане воду бурить?!
По неопытности и лихости Костик слишком поздно понял свою ошибку. Все, что досталось Барановой-старшей за пять лет упорных боев на постельном фронте и в последние полтора месяца с энтузиазмом переливалось ею в любимого ученика — теперь обрушилось на Баранову-младшую за полчаса с хвостиком. От такого концентрата у девочки Катеньки заплавились предохранители и погорели тормоза. Остановить девочку Катеньку теперь смог бы только армейский бульдозер, и то еще не факт.
Первым делом она одним длинным извивом сбросила с себя захваченного врасплох пацана и сама вмяла его всем своим небольшим весом в тюфяк. Вторым — содрала с него и с себя последние фрагменты одежды.
Третьим — скользнула головой по груди, животу, вниз, вниз… одновременно разворачиваясь на сто восемьдесят и перекидывая ногу. Тигрицу никто не учит любовным играм, ей от природы все дано.
… Ох, какой… ничего, девочки, поверьте старой Берте, это не ужас-ужас-ужас… давай, не сразу, не торопясь… что нам подсказывает внутренний голос? Ага, именно. Сначала лизнуть — с одного боку, с другого… коснуться губами, еле-еле, пощекотать, плотно прижаться, слегка засасывая, провести снизу вверх до самого кончика, вниз, снова вверх… теперь пауза, полюбоваться дрожащей перед глазами красотой… и не страшный вовсе… щекой его погладить, волосами пощекотать… а вот теперь, когда раздулся и побагровел до полного кошмара, можно слегка приоткрыть рот и меееедленно впустить, неглубоко пока, только за зубы…
Прикусить чуть-чуть, чтобы натянулся аж до звона… и так же меееедленно вытолкнуть языком… и им же, как кисточкой, огладить и облизать эту блестящую пунцовую нашлепку: по спирали, задерживаясь снизу, где она такая ребристая, чтобы он весь разом подпрыгнул и задрожал в воздухе, но язык уже метет дальше, щекочет дырочку, снимая с нее прозрачную каплю… а вот теперь пора: надеться на него губами, сжать и повести их вниз, массируя всей плоскостью языка уже поглощенную часть… пульсирующий, здоровенный, хочу его весь, до основания, чтобы до желудка достал… сейчас чтобы с этой стороны достал, а потом с той… даа, хороший, поглубже меня там, не жалей, укуси меня за губки, прижми как следует, а я буду визжать и надеваться, визжать и надеваться, виз-жать-и-на! де! вать! ся! дааа, давай, малыыш, давай вместе, выпью тебя, выпью… всего… вот так… вкусный, какой вкусный, еще, давай еще, солнышко, обожаю, обожаю, вместе…