"Таня, я прошу разрешить придти сегодня вечером к тебе домой, надо поговорить об очень важном деле. Если ты согласна, то позвони после 18 часов по этому телефону. Очень надо. Степан."
Татьяна медленно шла по коридору и думала про происшедшее. До вчерашнего происшествия в раздевалке Степан в принципе никогда не пересекался с ней, не писал и не подбрасывал глупых рисунков с сердцем как другие мальчишки её класса, не пытался завязать разговор. Правда, время от времени она ловила на себе его взгляд, но он тут же отводил глаза и делал нипричомный вид. Он был, и его как бы и не было. Ну, не умел он появиться с пафосом как Валерка Чубор, не поражал своими дорогими шмотками, как Санька Торопов, он вообще не выделялся.
Она знала и то, что в их девичьих разговорах никогда не мелькало его имя. Никто из девочек их класса им никогда не интересовался. На всех, да что там, на любых проводимых праздничествах и общешкольных балах и дискотеках он всегда простаивал у стенки. Даже на белый танец его никто не приглашал. И вот, сегодняшняя записка… . Оба оставшиеся урока она так и этак рассматривала сидящего на две парты впереди Степана, и делала оценки его внешности, его отв!
етам сглаживающим колкости в его адрес, тому как он держится, как говорит. А у него оказывается довольно мягкий, звучный голос. Только понаблюдав за ним некоторое время она поняла, что тихоня Степа далеко не простак. И интеллекта у него возможно даже поболее, чем у силача Кузи и отличницы Виктории, вон он как ввернул фактик про Ивана Грозного.
Такого даже сама историчка не знала, а вот он знает! Откуда серая мышь может знать столько? Значит, он начитан и… умён. И волосы зачесывает как битлы. Симпатично. И почему я на него раньше внимания не обращала? Рост! Это правда, ростиком он на пол головы ниже её будет. И что? Гриша вон самый высокий мальчишка в классе, но говорят про него, велика фигура — но дура! Пожалуй, позвоню. Интересно, на свидание пригласит или в кино поведёт? Как одеться, в платье или в новую юбку солнце? И что из этой встречи выйдет? Или не звонить? Что же делать?
*****
Степа прибежал после школы домой и сразу зашустрил по хозяйству. Отварил и отбросил на дуршлаг макароны, поджарил последние четыре котлеты. Прядок, теперь есть что самому поесть и маму накормить. Часик у компа и за уроки. Завтра в субботу всего две алгебры, английский и: : опять физ-ра. Чёрт!
Он пробовал качаться, купил гантели и даже повесил турник на своей двери, но получалось как-то не очень. Ну не Шварцнегер он! Надо будет просто прибежать, переодеться быстрее всех и выскочить в зал. С задачками он справился быстро, а вот с упражнением по английскому пришлось повозиться, хорошо, что на компе забит "ПРОМТ" , он его всегда выручает. Итак, свобода.
Нет, как же он забыл, в шесть должна позвонить Татьяна. В чем пойти, в школьном или: : . Нет, он оденет джинсы и сиреневую рубашку с пуловером. На улице апрель, в принципе тепло и добежать до соседнего подъезда можно и так. Но вот как начать, что сказать, а потом продолжить, вот тут проблема. А вдруг она не станет слушать, или будет смеяться? Господи, ну почему жизнь подростка такая сложная?
7 глава "Визит".
Ровно в восемнадцать ноль-ноль телефон затренькал. Степан снял трубку. Татьяна сказала, что он может зайти, она его ждёт. Отбой.
Он нажал звонок два раза и стал ждать. Дверь в квартиру 54 никто не открывал, он позвонил ещё три раза. Наконец там завозились, и дверь открылась. За ней стояла Танька и… . ревела. Правая рука зажимала ватку на пальце левой руки и кровь с неё большими каплями падала на пол. Степа всё понял, быстро зашёл, хлопнул дверью и взяв обе руки девочки приподнял их в верх.
— Так. Держи руки к верху, и веди меня к аптечке! Где она? — скомандовал он Татьяне. Она перестав шмыгать носом, провела его в кухню к ящику с красным крестом. — Стой спокойно. Я сейчас всё приготовлю и перевяжу!
Чего-чего, а перевязывать мелкие раны он научился еще будучи в пионерском лагере, в кружке первой помощи. Так что уже через три минуты Танькин порез был обработан перекисью, замазан йодом и закручен бинтом. Повязка охватывала палец, ладошку и заканчивалась на запястье. Всё венчал аккуратный бантик.
Степан вновь скомандовал хозяйке, — Ты пока посиди, успокойся, и выпей это, я тебе тут валерьянки капнул, ну а я пока пятна затру. Где тут у вас тряпка или швабра обретаются? В ванной?
На Татьяну же с самого начала, словно ступор какой напал, она воспринимала его команды, выполняла требуемое и в душе у неё было спокойно. Гость по-хозяйски что-то делал с её рукой, говорил, спрашивал, она отвечала. Степан вытер все капли и вернулся на кухню. Таня молча сидела, но вот выражение глаз было какое-то отрешенное, и с лица немного бледная, словно зачарованная произошедшим событием. Надо было как-то вывести её из этого состояния. А самый верный способ, сбросить стресс, это попытаться разговорить человека.
Степан подошел к ней и взяв порезанную руку девочки в свои ладони спросил. — Ну, ты как? Отошла? Всё у тебя нормально, порез не такой и большой, скоро заживёт. А что случилось-то?
Татьяна очнулась и перевела глаза с руки на лицо Степана. — Господи Степ, как ты вовремя. Я батон решила порезать, задумалась и полоснула ножиком по пальцу. А я крови боюсь, ужас! Кровь бежит, я ватку схватила, зажала, а она всё равно бежит и бежит. Я испугалась, а тут ты. Спасибо тебе!
— Да ладно, для меня это простое повторение пройденного. — Стёпа посмотрел на всё ещё лежащую на столе колбасу, и недорезанный батон, — А ты, что, голодная? С утра, небось, ничего не ела? Или готовить на ужин чего взялась? Давай помогу, у меня время есть, и уроки я уже сделал.
Таня наконец полностью очнулась и объяснила ситуацию.
— И то, и другое. И есть хочется, и мама велела к десяти чего нибудь приготовить. Откровенно говоря, я готовить нормально не очень умею, в школе по домоводству у меня твёрдая тройка с минусом. Мама конечно, объясняет как и что кладет, сколько варит и как делает. Но у меня всё поучается медленно и не всегда удачно. Тогда у неё терпение лопается, и она сама быстро-быстро всё доделывает и доваривает. Вот и сегодня я всех без ужина оставлю. А хотела картошку сварить и пюре сделать. Правда, причина уважительная, но всё равно, жаль.