— Что-то попа мне твоя не нравится. Надо будет посмотреть потом получше, может даже отсрочку
тебе дадим.
— А что такое? — спросил я.
— Ну я не знаю, это в поликлинике надо смотреть, не здесь. А тут у меня приборов даже нет таких:
Он встал со стула, снова сел за стол, и начал высматривать что-то в своих бумагах.
— Та-а-ак, — устало вздохнув, проговорил врач, — Распо-о-опов: Что ж мне делать-то с тобой, а?
Я ж сегодня занят до вечера до самого: Вот часов в семь только смогу вечером тебя посмотреть. Приходи, короче, где поликлиника наша знаешь?
Я кивнул.
— Ну вот, а зовут меня Бахметьев, Игорь Николаевич (фамилия и имя изменены — Авт.) , спросишь там, тебе скажут где восьмой кабинет мой.
Только ты это: Не говори никому, родителям особенно, что ко мне пойдешь, понял?
— Почему? — Не понял я.
— Да потому что понабегут ко мне твои предки, бабушки-тетички, и не слезут с меня потом, мол, помогите, в армию не забирайте его! Знаю я их! Короче, если я рядом с собой хоть одного твоего родича увижу — пишу тебе "годен" сразу, и все, понял меня? На фиг мне это надо:
Я пообещал доктору никому не говорить и, натянув трусы, вышел из кабинета. С одной стороны, я был окрылен перспективой отмазаться от армии, но то, что сказал мне Бахметьев про мою попу, меня сильно расстроило. Уж чего-чего, а попу я "терять" никак не хотел (так ни разу и не попользовавшись ею) ! Погруженный в свои грустно-радостные мысли, я прошел последнего врача и, разобравшись насчет прохождения комиссии, оделся и вышел на улицу:
Дома я ничего не сказал родителям — просто провалялся несколько часов на диване перед телевизором и, отпросившись, пошел в поликлинику.
Там я быстро нашел восьмой кабинет и, подойдя к двери, постучал.