— Да-да! — раздался из-за двери чей-то незнакомый, молодой голос. Я осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. За столом сидел какой-то незнакомый молодой врач (или, может, это был медбрат — я
не знаю) .
— Здрасьте. Мне бы: Игоря Николаича, — сказал я.
— Распопов?
— Да.
— Проходи, мы тебя давно ждем.
— Да я не опоздал вроде, — я зашел в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Такого "сюрприза" в виде второго медработника я не ожидал. Значит, теперь меня будут "вгонять в краску" уже двое: Из соседней комнаты в кабинет вошел Бахметьев и, предложив мне сесть, уселся напротив меня на край стола.
— Значит так, Распопов, — начал он, глядя мне прямо в глаза, — у нас предложение к тебе. Ты ж в армию не хочешь, правильно?
Я кивнул головой.
— Мы тебе сделаем отсрочку короче, по-любому. Не важно есть там у тебя чего, или: Это я тебе обещаю. А ты нам поможешь за это. Нам начальство фильм поручило снять, научно-популярный, для конференции там какой-то научной в Америке. Так что у нас его не увидит никто. Мы просто снимем, как русские врачи работают, и все. А ты в армию не пойдешь. Согласен?
Я сидел, офигевая, и очень слабо соображал, что происходит. МЕНЯ БУДУТ СНИМАТЬ ЕЩЕ И НА ВИДЕО?! ГОЛОГО? С РАЗДВИНУТОЙ ЖОПОЙ?!!! Я почувствовал, как запылали от стыда мои щеки, и первым моим желанием было — тут же отсюда удрать. Но мысль об отсрочке не давала мне покоя, и я огромным усилием воли сумел сдержать себя.
— А вы: ВСЁ будете снимать? — глухим от волнения голосом спросил я.
— Ну конечно все, не левую ж пятку твою! — Улыбнулся Бахметьев. — Да ты не ссы, я ж тебе говорю, это не будет у нас показываться в России. Или ты в Штаты переезжать собрался?
Оба медика усмехнулись.
— Давай, соглашайся уже. И потом — мы ж ничего плохого не будем делать с тобой:
Не говоря ни слова, с "каменным" лицом я встал, и начал неуверенно стягивать с себя майку.
— Погоди, погоди! — Всплеснул руками Бахметьев. — Ща Андрюха камеру возьмет:
Я медленно разделся перед камерой. Мне казалось, что все это происходит как во сне — даже очертания предметов стали казаться мне нечеткими. Бахметьев, надев идиотскую шапочку и марлевую повязку, неспеша проделал со мной все то же самое, что делал в военкомате. Потом сказал мне лечь на бок на кушетку, подогнул к животу мои ноги, и смазав мне анус, вставил туда резиновую грушу. Сама по себе клизма меня не очень напрягала — тем более что мне постоянно ставили ее дома, и в основном папа — такой же взрослый мужчина. Я лежал и думал только об одном — "Снимают! Снимают!
Снимают! . ." Влив вменя три или четыре клизмы, Бахметьев провел меня к ведру, и предложил прокакаться. К этому моменту я уже решил для себя, что несколько десятков минут позора — по-любому лучше, чем как минимум год издевательств и унижений. И я решил просто тупо повиноваться Бахметьеву. Присев над ведром, я поднатужился, и выпустил в него сначала немного воды, а потом порцию кала. Бахметьев нагнулся и стал мять и массировать мне живот, и из меня вышло еще немного. Он подтер мне задницу и, проводив к стоявшему тут же специальному столу, сказал лечь на него. Я лег. Игорь Николаевич развел мне ноги в стороны, и положил их на подставки (не знаю, как они называются) .
— Валь, короче сейчас нам снять надо, как мы от газов пациента освобождаем. Я как скажу — ты попердеть постарайся. А если не получится, или слабо там — мы тебя воздухом накачаем. Понял? Я машинально кивнул головой. Андрей с камерой подошел поближе, и Бахметьев начал надавливать мне одной рукой на живот, а другой в это время залез в анус, пытаясь раздвинуть его двумя пальцами. Но я издал только один жалкий, "неубедительный" пук. И тогда доктор снова взял грушу, и стал закачивать в меня порциями воздух:
Через несколько минут я уже громко пердел при каждом нажатии на живот, а Андрей, держа в одной руке камеру, другой подергивал меня за член и яйца. Наконец, когда весь воздух вышел, Бахметьев поставил меня на локти и колени и, пошуровав у меня в попе пальцем, стал засовывать туда что-то твердое и холодное. Я стоял начетвереньках, зажмурив глаза, и старался думать о чем-нибудь другом, но у меня не получалось. А в попу тем временем все глубже и глубже проникал безжалостный холодный инструмент: Когда "пытка железом" закончилась, доктор перевернул меня на спину, и стал объяснять что-то про то, что меня почему-то надо куда-то привязать. Я плохо понимал его слова — в ушах у меня шумело, член пульсировал и дрожал от напряжения так, как будто его тоже накачали воздухом. Вскоре мои руки и ноги были раздвинуты в разные стороны, и крепко привязаны к держателям.
— Это чтоб ты в туалет не побежал раньше времени, — продолжая снимать, объяснил Андрей, — а то некоторые пацаны не выдерживают — сбегают: