— Да не трясись ты так, в этом нет ничего страшного…
— усмехнулась Валя когда мы зашли в её спальню, держась за руки и мать зачем-то закрыла за собой дверь, хотя в квартире мы с ней были одни. Когда я шёл с мамой в спальню, меня реально бил мелкий озноб, а после того как я очутился в её комнате и Валя закрыла за собой дверь. Дрожь охватившая меня от того что сейчас произойдёт между мной и этой безумно красивой женщиной, моей родной матерью, только усилилась и Валя это видела.
— Хотя когда я пятнадцатилетняя девчонка впервые дала парню, меня тоже как тебя сейчас, тогда трясло сынок. Только мой первый раз на природе был, тот парень меня на мотоцикле в лес привёз и там он сломал твоей маме "целку" Костя.:
— засмеялась Валя и подойдя к окну, плотно задернула шторы, на улице ведь был летний день и вовсю сияло июльское солнце. И в спальне у матери сразу стало полутемно, что делало её со вкусом обставленную комнату, более интимной чем освещённую ярким дневным светом. А я смотрел то на мать всё ещё стоявшую возле окна, то на её широкую деревянную кровать из красного дерева по размерам сопоставимую с " траходромом" у Петровича, и мельком осматривал её спальню, которая на время отсутствия отца, станет теперь и моей спальней. Валина комната, представляла собой настоящее царство женщины. Мало того что она была обставлена лучше всех комнат нашей квартиры, в ней царил женский дух, тонкий аромат французских цветочных духов, был смешан с запахом дорогого табака, женского пота и ещё какого-то неуловимо пьянящего и возбуждающего сознание запаха. Исходящего от разобранной постели и нижнего женского белья, лежащего поверх скомканого одеяла.
Уходя на работу с больной после вчерашнего головой, Валя не заправила постель и не убрала своё нижнее бельё в шкаф, так как на кровати лежала её чёрная ночнушка, трусы и халат а чуть поодаль в изголовье валялись несколько бюстгальтеров разных расцветок, но чёрного среди них не было. Ага значит на матери сейчас одет чёрный кружевной лифчик, тот самый в котором она была в гостях у Петровича и сейчас Валя одела его зная что чёрный бюстгальтер возбуждает мужчин. А она ведь готовилась соблазнить молодого парня у себя на работе, не зная что этот парень который должен придти к ней в обед от Петровича, на самом деле её родной сын.
— На глотни сынок, легче всё пройдёт а то я смотрю ты сейчас у меня в обморок упадешь: ?
— Валя открыла шкаф для белья и немного покапавшись в нём, звякнув бутылками вытащила из него бутылку коньяка. У мамы в шкафу хранились запасы спиртного для домашних нужд и не только. Как я убедился вчера, мать носила водку Петровичу, как плата за то что он её ебал.
— Бергла этот коньяк для особого случая и вот похоже он настал:
— усмехнулась Валя и отвинтив пробку с бутылки, отпила прямо из горлышка несколько приличных глотков.
— Теперь ты Костя пей а я туфли сниму, а то целый день в них ноги уже болят:
— Мать передала мне бутылку а сама стоя рядом со мной и держась рукой за моё плечо, не нагинаясь сняла туфли, просто зацепившись ногу об ногу и чёрные лакированные мамины туфельки, полетели в угол комнаты.
— Дай её сюда Костя, мы её сегодня с тобой допьем а пока много не надо, любовью нужно на трезвую голову заниматься, так намного приятнее, чем с пьяну:
— Валя отобрала у меня бутылку и поставила её на приткроватную тумбочку. Коньяк который мы с ней пили был крепким и дорогим импортным, судя по этикетке на бутылке, на которой было написано по английски "Brendy".
От выпитого коньяка у меня по телу прошла приятная волна и дрожь которая было появилась перед половым сношением с родной матерью, куда то ушла уступив место дикому желанию. У Вали тоже глаза загорелись пьяным и похотливым блеском. Как ни как мать выпила глотками грам сто коньяка и на свежие " дрожжи" её здорово зацепило.
— Так ты говоришь что тебе не нужны мои деньги и мотоцикл…?
— спросила Валя стоя передо мной и снимая с меня рубашку. Я молчал не зная что ей ответить да мой и язык от волнения меня не слушался.