— Сразу видно, что звонишь ты! — отозвался Димка, невольно выделив голосом местоимение. — За твой телефон я не отвечаю, а в телефоне моём теперь порядок… полный порядок! Так что, Расик, звони… не стесняйся! — Димка, глядя на Расима, рассмеялся.
— Я не стесняюсь — Расим улыбнулся. — Дим, я пойду — к Гере схожу… ненадолго. Да? Они звали меня…
— Конечно, — Димка кивнул. — Ключ у меня будет…
"Неужели он ничего не чувствует? Расик… я люблю тебя, Расик!" — подумал Димка, глядя Расиму вслед, и в этот момент зазвонил его, Димкин, телефон.
— Это не я! — Расим, оглянувшись, засмеялся… и, уже открыв дверь — уже выходя, Расим услышал, как Димка говорит:
— Да, Светик, да… уже бегу — мчусь на всех парусах! Да, через пару минут… главное, чтоб пробок не было!
Расим вышел, прикрыв за собой дверь, и Димка стал торопливо переодеваться, о Расиме думая: "я тебя, а ты меня… — стаскивая джинсы, Димка вспомнил, как утром у спящего Расима колом вздымались, дыбились вверх плавки, и промежность у Димки вмиг наполнилась сладостным томлением, — я не стесняюсь — сказал ты сейчас… и я не стесняюсь… не буду стесняться — сегодня, когда погашу свет… потому что стесняться любви — это, Расик, моральное извращение… где-то когда-то кто-то придумал, что можно любовь разделить на "правильную", "неправильную"… всё это чушь!
Это могли придумать лишь те, кто сам никогда не любил… это придумали, Расик, к о з л ы, которые сами любви не ведали и потому любовь ненавидели… только какое нам дело до них, до этих убогих — нищих душой и телом! Мы — это мы… я выключу свет… я подойду в темноте к твоей постели… я прикоснусь к твоей груди, и ты почувствуешь… ты узнаешь, Расик, какой бывает любовь!
Ты услышишь, как бьётся мое сердце… увидишь, как сердце моё пылает огнём… я утоплю тебя в своей нежности, и… мы будем любить друг друга, потому что любовь — это самое главное, что есть на свете… самое, самое главное — из всего, что есть на земле на под луной и под солнцем… "
Димка, поправив в плавках напрягшийся член, торопливо застегнул джинсы, — он сменил новые джинсы, в которых он был в столовой, на старые — "домашние", неоднократно стираные; в меру потёртые, удобные и привычные, в которых Димка себя чувствовал наиболее комфортно; "если не любить, то зачем тогда жить?" — подумал Димка, надевая батник, — как всякий влюблённый, Димка не верил, что любовь его может оказаться без ответа, и потому, мысленно разговаривая с Расимом, он в мыслях своих у ж е любил, точнее, любили они друг друга — в мыслях влюбленного Димки… "а иначе — зачем на земле этой жить?" — подумал Димка, беря телефон; он хотел уже выходить из номера, чтоб "лететь на всех парусах" в номер девчонок, и тут взгляд его мимолётно скользнул по бутылке с водой…
Идея — ч т о можно сделать — возникла мгновенно… а почему, собственно, нет? Когда он пил воду, он, не задумываясь, поставил бутылку на кровать, и бутылка тут же опрокинулась, причём, заметил это не он, Димка, а заметил Расим… если б не Расим, заметивший, что бутылка опрокинулась, из неё, из бутылки, как минимум, половина воды бы вылилась…
Вышло это у Димки совершенно непреднамеренно — и потому получилось всё более чем естественно… он, Димка, ещё сказал, что поставил бутылку рядом с собой автоматически, то есть совсем не видя, ничуть не задумываясь, куда он её ставит, и Расим это воспринял совершенно нормально — Расим сказал, что он сам иногда что-либо делает на автомате, то есть тоже совсем не думает… ну, и кто мешает ему, Димке, свою рассеянность, свою невнимательность проявить ещё раз — п о в т о р и т ь по причине спешки? Ведь он торопился, он спешил… он очень спешил! — Расим, выходя из номера, не мог не слышать, как Димка, отвечая на звонок, проговорил, что он уже бежит, уже мчится на всех парусах…
Ну, и что получается? Он сделал глоток-другой… затем, не думая, не глядя, поставил бутылку на кровать, торопливо дёрнувшись на выход… бутылка бесшумно опрокинулась, легла набок, но он, Димка, этого видеть уже не мог, потому что он, торопясь, уже выходил из номера… логично? Логично… вполне логично! В результате такой "рассеянности" постель окажется мокрой, а это значит… "я попрошусь переспать к Расиму — с ним на его кровати… — подумал Димка, мысленно удивляясь, как всё просто, — и он… он не откажет, потому что он ни о чём т а к о м не подумает… я, таким образом, самым естественным образом окажусь в его постели, а это значит, что можно будет так же естественно — не внезапно! — перейти к проявлению своих чувств… ёлы-палы… офонареть, как просто!"
Идея возникла у Димки спонтанно — и тут же, буквально в считанные секунды, превратилось в совершенно конкретный план, ч т о надо сделать и к а к надо сделать… единственным уязвимым — и вместе с тем самым главным! — моментом этого плана было согласие Расика с ним, с Димкой, на одной кровати ночь переспать… а с другой стороны, что в этом могло быть такого, чтобы Расим, ни о чём не знающий, категорически отказался с ним, с Димкой, разделить кровать? Ведь спать вместе, в одной постели — это вовсе не значит, что обязательно надо трахаться…
"надо, конечно, но вовсе не обязательно" — подумал Димка, подходя к тумбочке, на которой стояла бутылка с минералкой; "что — разве так не бывает, что парни п р о с т о, без всякого траха, спят в одной постели?" — задал вопрос Димка, глядя на смоделированную им ситуацию глазами Расима; и тут же, словно в подтверждение своих мыслей, он вспомнил, что где-то читал, что в многодетных семьях братья-подростки нередко спят вместе — в одной постели, причём спят они так не одну ночь и не две, а спят постоянно… ну, то есть, на протяжении какого-то времени; трахаются пацаны при этом или нет — это вопрос другой, а вот то, что спят пацаны на одной кровати, Димка читал самолично…
Ну, то есть, ничего зазорного в самом нахождении в одной постели нет — если смотреть глазами Расима, а значит, Расим не должен ему отказать… "он не откажет!" — подумал Димка, скручивая с горлышка бутылки пластмассовый колпачок… Димка поставил бутылку на кровать, ожидая, что бутылка упадёт, но бутылка, едва качнувшись, не упала — осталась стоять на кровати в вертикальном положении; "блин, я ж тороплюсь — я не ставлю её, а отставляю, не глядя, делаю это быстро, рывком…
Делаю это, не думая… " — подумал Димка, невольно улыбаясь собственной изобретательности; он снова взял бутылку в руку, секунду-другую поддержал её и — поставил на кровать не глядя, быстро, рывком — бутылка, качнувшись, тут же упала набок, и из неё на постель полилась вода… "так… бутылка упала, но этого я уже не вижу… я спешу — я спешно выскакиваю из номера" — Димка рванул на выход… всё! За дверью из бутылки лилась на постель минеральная вода, а Димка шагал по коридору — "летел на всех парусах" — весело думая, как классно всё получилось… ну, а что? Если б когда-то где-то к о з л ы — импотенты, не ведавшие любви — не извратили б любовь, то никаких ухищрений делать было б не надо… а так… "Расик, я люблю тебя!" — подумал Димка, подходя к номеру Маришки-Ленусика-Светусика…
Обсуждение — о с у ж д е н и е — "вызывающего поведения" девушки Петросян получилось вялое: Вовчик, подключившись к интернету, смотрел на монитор своего телефона — что-то читал, Толик смотрел на усилия Ленчика с неприкрытой иронией, Серёга откровенно скучал; сама девушка эмо, явившаяся на собственную предполагаемую экзекуцию, была подчеркнуто невозмутима, словно все происходящее касалось кого угодно, но только не её; Димка, слушая Ленчика, думал о Расиме, — в номере, кроме него, были парни ещё, и Димка не напрягал себя, чтоб привычно подыгрывать л е н у с и к а м в их перманентном устремлении окунуться в "гламурную духовность".
— Мальчики, ну а вы что… вы чего молчите? Вам что — нечего сказать нашей однокласснице? — Ленусик обвела взглядом парней.