День начался с любви – день любовью закончился, – это была из последняя ночь… то есть, последняя ночь их совместного проживания в двуместном гостиничном номере, – долго и страстно, неутомимо – неутолимо – они любили друг друга перед сном… любили сладко и упоительно, как это бывает в безоглядной юности, – они не проговаривали вслух, но оба прекрасно понимали, что т а к о г о кайфа в обозримом будущем у них не будет: кайфа жить вместе – вдвоём… не просто встречаться урывками, чтобы, вставляя пиписы один в другого, жадно упиваться физической близостью, а именно жить – возвращаться в гостиничный номер как в свой общий дом, неспешно наслаждаться упоительной близостью, вместе плескаться в ванной, просыпаться по утрам в одной постели, говорить друг другу "доброе утро" и снова…
Cнова любить друг друга – начинать новый день с любви, – такой кайф – в обозримом будущем – им не светил, и потому в их страстных неутомимых ласках в эту последнюю ночь была вполне объяснимая неутолимость; они с упоением ласкали друг друга, то и дело решая одну и ту же, постоянно возникающую проблему: как удержаться, ускользнуть-увильнуть от преждевременных оргазмов, чтобы иметь возможность как можно дольше слышать в своих сердцах музыку юной неутолённой страсти – музыку первой своей любви… потом ещё был секс в ванной – в перламутре серебряных нитей воды они, опускаясь друг перед другом на корточки, долго и сладко играли на флейтах, – ubi rerum testimonia adsunt, quid opus est verbis… уснули они далеко за полночь.
А среди ночи Димка внезапно проснулся – открыл глаза… ему приснился тот самый сквер, утопающий в золоте листопада, сквозь который он шел когда-то – давным-давно! – один в истоме своей безответной любви… а теперь – в своём сне – он шел с Расиком, и они держались за руки… ничего в его сне больше не было, только это: срываются желтые листья с деревьев, медленно кружатся в воздухе, беззвучно ложатся им под ноги, а они идут и идут сквозь этот горящий золотом листопад, взявшись за руки…
Принято думать, что желтый цвет – это цвет предстоящей разлуки, но Димке эта мысль в голову не пришла, потому как листопад в его сне был сказочно красив, а они были счастливы… счастливые, они медленно шли, взявшись за руки, – "пятое время года" – подумал Димка, ощущая тепло рядом спящего Расика… погода к концу их пребывания в Городе-Герое окончательно испортилась, и теперь было слышно, как по стеклу окна бьёт-стучит, барабанит порывами налетающий дождь, – за окном был ветер, срывался дождь…
За окном уже было по-осеннему холодно, было сыро и ветрено, было промозгло, а в постели было уютно и на фоне стучащего по окну дождя ещё сильней ощущалось, сладостно чувствовалось – и душой, и телом – тепло прижавшегося к нему, к голому Димке, обнажённого Расика… Расик – любимый Расик! – тихо посапывая во сне, вжимался горячей щекой в его, в Димкино, плечо, – "пятое время года – время любви… нашей – т в о е й – любви… " – подумал Димка, мысленно обращаясь к Расиму с чувством нарастающей в душе томительной неизбывной нежности…
За окном ветер рвал с деревьев последние листья, в Димкином сне, сливаясь с небом, только что полыхал золотой листопад, в постели, обняв рукой Димку поперёк живота, прижимаясь к его плечу горячей щекой, вжимаясь в его бедро не до конца напряженным, но ощутимо твёрдым горячим членом, спал бесконечно любимый Расим, и Димка… на волне своей юной любви Димка вдруг почувствовал, как в душе его сами собой рождаются – сами собой возникают и исчезают – золотыми листьями кружатся какие-то очень важные, очень нужные, очень необходимые для него, для Димки, слова…
Слова, вспыхивая, наскакивали друг на друга, теснились и толкались, исчезали и вновь появлялись, пытаясь сцепиться, соединиться между собой в ещё непонятную, но уже различимо звучащую в душе невидимую мелодию… подчиняясь этой рождающейся в душе мелодии – невольно шевеля губами, проснувшийся Димка пытался слова эти удержать, как-то соединить их, склеить, подогнать одно слово под слово другое, но они, не подчиняясь Димке, словно дразнили Димку – они ускользали, заменялись другими, прыгали с места на место, – мелодия, едва возникнув и зазвучав, тут же обрывалась…
В своём классе Димка лучше всех писал сочинения – получалось у него всегда складно, и, как правило, за сочинения его всегда хвалили, – все свои домашние сочинения Димка писал на компе, потому как, во-первых, было удобно править, переставлять слова и целые фразы местами, а во-вторых, бегать пальцами по клавиатуре было намного легче, чем водить ручкой по листу бумаги; потом он, естественно, переписывал всё в тетрадь, но привычка на компе с о ч и н я т ь у него уже почти сформировалась, и сейчас Димка вдруг поймал себя на мысли, что ему не хватает клавиатуры, чтоб удержать, зафиксировать дразнящие его слова… наверное, это была заведомая, здравым смыслом необъяснимая глупость – отрывать себя от прижавшегося к нему тёплого Расика, подниматься с постели, включать-загружать свой комп-наладонник… с какой, блин, стати?
Он за всё это время ни разу комп не включал, и теперь – среди ночи! – вдруг это делать… "все нормальные люди спят" – подумал Димка, имея в виду безмятежно посапывающего Расима, но отмахнуться от мысли, что надо слова свои удержать, остановить-зафиксировать, Димке не удалось, тем более что из слов уже явственно, различимо слагалась в душе невидимая мелодия…