А у двери собственной квартиры её встретили полицейские. От них она и узнала, что подростки не просто странно валялись на кроватях. Оказывается, они напились какой-то "левой" водки и нажравшись "экстази" , попали в реанимацию с крайне тяжелым отравлением:
3. Тюрьма
: -Я имею все основания закрыть тебя по подозрению в халатности и неоказании помощи! Статья УК РФ 293. Все необходимые бумаги уже готовы. И я сделаю это, если ты сейчас не подпишешь протокол с чистосердечным признанием!!! Тогда я отпущу тебя под подписку. Ты должна была следить за детьми очень уважаемых людей, но не сделала этого! А они все могут умереть! Ты всё равно будешь отбывать наказание, однако тяжесть приговора будет определяться твоей сговорчивостью!!! — нервничала брызгая слюной, следовательница лет сорока.
— Я подписывать ничего не буду. Я не в чем не виновата и требую адвоката. — тихо, но твердо произносила сидящая перед ней Нина.
— Умничаешь? Фильмов насмотрелась? Ну-ну: Посидишь в камере с уголовницами- поумнеешь. А утром я приведу тебе государственного адвоката. Сейчас уже поздно. Знаешь, что такое пресс-хата? Нет? Узнаешь и эту ночь не забудешь! Конвой! Уведите эту молоденькую дурочку в наши пенаты, чтобы ей жизнь медом не казалась!
: Тюрьма показалось Нине мрачным строением, куда не проникал дневной свет и в котором любой впервые попавший туда человек чувствует себя угнетенным и подавленным. Особенно когда тебя ведут в наручниках по бесконечным коридорам освещенным яркими лампами.
Нине очень хотелось плакать, но она всеми силами сдерживалась, вышагивая впереди конвоирши, и подчинялась её командам- куда идти, где остановиться или повернуть. Всё прошло, как в тумане, — арест, допрос, унизительные процедуры досмотра и теперь все происходящее казалось дурным наваждением. Она сейчас проснется в своей постели и исчезнут все эти неприятные люди и серые толстенные стены, как призраки, как туман:
: Тяжелая дверь с лязгом быстро захлопнулась за ней словно дверь мышеловки. Камера оказалась широким и чистым помещением с четырьмя шконками-кроватями и столом за которым сидели три представительницы прекрасного пола, если их можно так назвать.
Одна средних лет короткостриженая, вся в тюремных некрасивых татуировках с каким-то хищным выражением лица, а вторая помоложе русоволосая, с широченными плечами и шрамом во всю щеку. Рядом сидела и читала книгу смуглая девчушка лет двадцати явно неславянской внешности.
— О! А что это за кукла к нам пожаловала? Какой масти? — татуированная поднялась и вразвалку направилась к оробевшей Нине.
— Я: я: не играю в карты, если вы это в виду имеете:
Уголовница внимательно уставилась на пиджачок Нины.
— Прикольный лепень. Давай меняться, кукла? — с этими словами она стащила с себя рваную кофту и протянула её оторопевшей Нине.
— Я: я не хочу: она воняет потом и грязная: тут наверняка вши. — выдавила она из себя брезгливо отшатываясь.
— Ты брезгуешь моей одеждой??? Я тебе опущенная чертовка, чтобы носить нестиранное и вшивое? Ты кого опомоиваешь прилюдно, сучка? Меня, правильную арестантку, которую уважают люди??? Да ты знаешь, что за такие слова бывает, тварь? За такие слова режут! — татуированная повысила тон, сжала кулаки и пригнулась, оскалив стальные зубы, словно пантера перед прыжком.
Девушку затрясло от приступа сильнейшего испуга.
— Прос: простите: м-ме-меня: я не то ска-скаска-зала: — заикаясь, стала оправдываться она, а татуированная нагнулась к ней и тихо пробормотала:
— Я готова тебя простить и не резать, кукла. Но только если ты меня вылижешь сегодня ночью. Ты согласна?
— Я: я: я: не: не: не: х: хо: хоч: — слова предательски отказывались выходить из горла, видимо из-за сильнейшего стресса.
— Ты заикаешься что-ли? Тогда просто кивни.
Нина кивнула, а татуированная широко улыбнулась, обнажив стальные зубы.
— Вот и хорошо, куколка! Проходи за стол, чифирнем за знакомство:
Пить крайне крутой чайный завар из железных кружек оказалось совсем невкусно. Густая терпкая жижа оказалась совсем не похожа на тот ароматный чай, к которому она привыкла. Нина едва не вырвало, но она мелкими глотками продолжала отпивать субстанцию из железной кружки, косясь на татуированную и боясь ей отказать.
— Пей, пей! Это арестантский мед. Чистый, ништяковый "змей". — отозвалась уголовница.
— Кстати, моя погремуха Сила или Ирка Силаева. Я смотрящая за хатой. Эта пухлая мадам Светка Синица, а эта — Чеченка Алия. Она у нас немного не в себе. А тебя мы будем звать: — смотрящая закатила глаза, чуть помедлила и выдала: