Пыльные станичные улицы медленно уплывали за мутноватыми от многолетней копоти вагонными окнами.
Купейный вагон, поскрипывая как девяностолетний дед, и со звоном проходя стрелки, нехотя ускорялся, влекомый ржавым дизельным локомотивом.
Пассажиры, вырванные из потока забот места отправления, подавленно притихли, не понимая еще к добру или к худу эти перемены, и подозревая, что к худу. Конечно к худу.
В этом скрипучем, слегка разболтанном молчании тихонько хныкала хорошенькая шести или семилетняя девочка, тыкаясь под мышку Пашиной соседки по купе – молодухи с немного шальными глазами и мелкими, и, как ему показалось – острыми зубками.
Уже при посадке в поезд Пашка оценил аккуратную некрупную фигуру женщины, затянутую в жемчужно-серый фланелевый спортивный костюм. Но когда взгляд его переместился с компактного задка женщины, укладывающей на верхнюю полку сумки и какие-то колмаки, на недовольное личико девочки, он поразился ее сходству с подросшей киношной Мальвиной – маленький пухлый ротик капризно кривился над остреньким подбородком, тогда как неправдоподобно огромные, синющие глаза с любопытством смотрели прямо на Пашку.
Теперь девочка, недовольная то ли духотой, стоящей в вагоне, то ли нервной суетой отправления, напоказ, как показалось Пашке, хныкала, периодически бросая на него взгляды из -под маминой подмышки.
Загорелые ножки девочки в белых носочках и красных сандалетах, болтались, чуть-чуть не доставая до пола. На правой коленке виднелась довольно свежая ссадина.
– Где это она? – девятнадцатилетний Пашка считал себя очень привлекательным и компанейским парнем и давно разучился стесняться.
– Ой, да кто ж их поймет, сорванцов! – глазки женщины довольно блеснули, видно было, что Пашка ей симпатичен. – Носится целым днями и вот:
– Да уж! Хотел бы я иметь такую симпатичную сестричку, – Пашка подмигнул девочке. Она резко отвернулась, прячась за маминой рукой. – А то все один и один. И поиграть не с кем!
Пашка изобразил на лице преувеличенно грустную улыбку, и женщина прыснула, а девочка выглянула из-под ее руки, поблескивая любопытным глазом.
– Я Люба, а это Милочка.
– Я Павел. Можно просто Паша. Вы до конца?
– Ага. Двое суток! Ужас! – женщина поморщилась. – Да еще и с Милкой. Видите, какие мы капризные!
Люба на последней фразе подсюсюкнула, а Милочка еще больше нахмурилась.
– А Вы?
– Давайте сразу на "ты" , а то мне неудобно, – Пашка выдал одну из своих улыбок из серии "Я СИМПАТЯГА". Женщина мило улыбнулась.
– Давай. А ты тоже до конца?
– Да. Вот в Москву в институт еду. Поступил на первый курс.
– Эх, студенческие годы!!! – Люба мечтательно закатила вострые глазки. – Общага! Друзья! Вечеринки!
– Да нет, я у родственников буду жить. В Марьино. У меня там сеструха с мужем, да племянников аж целых три – Сашулька, Валюшка и Петенька.
– Да как же вы там все поместитесь! Это ж такая куча народа. Да оглоеды эти вообще все свободное пространство занимают. Как газ! Точно тебе говорю, – Люба погладила Милочку по голове.
– Так у них таунхаус! И соседняя часть не выкуплена. Никто не мешает. Парк рядом. Соседей, считай, и нету. Вот они и плодятся как кролики, – Пашка подмигнул Любе. Люба слегка покраснела от смущения и сразу сильно похорошела.
В коридоре послышался шум, пыхтение, и в купе сначала заглянул мальчишка лет двенадцати, а потом, отодвинув его в сторону, втиснулась энергичная женщина с объемным чемоданом, одетая в светлый брючный костюм.
– Ну, здравствуйте попутчики, – женщина оглядела купе открытым приязненным взглядом. – Поможете, молодой человек?
Пашка с готовностью вскочил и помог женщине разместить чемодан.
Женщина присела на полку и, обмахиваясь газетой, сказала:
– Лешенька, ну где ты там? Иди сюда! – смущенный мальчик втиснулся в купе и присел на край Любиной полки. – Это Леша. Он охламон.
Мальчик осуждающе посмотрел на женщину.
– А я – его счастливая бабушка. Марина Сергеевна. А вы?
Через полчаса соседи (за исключением сразу залезшего на верхнюю полку Лешки) перезнакомились и болтали уже совершенно свободно.
Вагон ритмично покачивался, стучали колеса, впереди было двое суток дорожного безвременья.
Пашка, глядя на симпатичных соседей, лениво думал, что именно так должны начинаться самые увлекательные приключения – старый поезд, затерянный где-то среди Уральских гор, запах духов и железнодорожной гари в купе, соседи, которые, в сущности, ничего не знают друг о друге.
Женщины о чем-то болтали, а Пашка ловил на себе заинтересованные взгляды большущих глаз, подмигивал и пытался насмешить девочку, строя ей рожицы.
Он уже собирался втянуть в их маленький кружок застенчивого Лешку, когда послышался нарастающий перестук колес и вагон резко погрузился во тьму.
***
– Ой, ой-ой!!! – в густой темноте, заполненной грохотом вагонных пар о стыки рельсов, пискнул испуганный Милочкин голосок.
– Тсс, не бойся, ты глупка: туннель это: – громко шептала Люба. – Милка! а ну брысь оттуда! Слышишь?!
Любина интонация вдруг резко стала раздраженно-испуганной.
Редкие тусклые лампы туннеля выдергивали из темноты странно искаженные резкими тенями лица и позы попутчиков. В очередном проблеске Пашкин глаз выхватил изломанный силуэт оседлавшей материнские бедра и вцепившейся в распахнутый ворот ее куртки Милочки.
– Вот же липучка! Люди же кругом!!! А ну прекрати!!!
Прогрохотав на последних, особенно звонких туннельных стыках, вагон резко вывалился в дневной свет, и Пашка зажмурился от резкой перемены освещения.