Вниз.
Катя ощутила, как напрягшийся едва ли не до предела Костин орган стремительно высвободился, упруго ударив её по ладони.
Она чуть сжала его.
Костя дышал тяжело и часто, уперев взгляд в бумагу тетради. Интуиция подсказывала Кате, что сейчас, хотя бы на этот краткий миг, он находится в такой же её власти, в какой власти у незнакомого мужчины находилась она сама, стоя у табачного киоска в магазине. Катя провела кончиками пальцев по головке его органа, изучая интересные свойства податливой кожи.
Провела ещё раз.
Урок был позабыт давно и прочно; с момента, когда Катя коснулась ладонью Костиного колена, ни в её тетради, ни в тетради Кости не появилось ни одного нового знака.
Зачем?
Ощущая в себе зарождение чего-то нового, чувствуя натиск слегка садистских эмоций, Катя оторвала листок с задней стороны тетради и торопливо набросала на нём одно-единственное слово.
"Хорошо?"
Придвинув к Косте листок и наблюдая, как он скользнул по нему взглядом, Катя в ту же секунду пожалела о написанном.
Что она творит?
Мало того, что ведёт себя как самая последняя шалава, так ещё и подтверждает это словами. Что он о ней подумает?
Костя тем временем набросал в ответ на листке пару слов.
"Ещё. Pls".
Чуждое "pls" вместо простого "пожалуйста", вероятно, было выбрано потому, что его проще написать одним-двумя росчерками.
Дыхание Кати перехватило.
Чуть сдвинув руку, она приготовилась обхватить упругий орган поудобней, сжать его, как описывалось в иных прочтённых ею порнорассказах, чтобы доставить Косте максимум удовольствия.
Но не успела.
— Так, — прозвучало неумолимое от доски. — Что это мы делаем? Обмениваемся шпаргалочками?
Никанор Иванович неторопливо приближался к их парте.
"Сейчас он подойдёт, — пронеслось в голове у Кати, — и увидит, что в тетрадях у нас ничего нет. Возможно, увидит расстёгнутые брюки Кости. Может вообще рассадить нас".
Катя сжала крепче трепещущий орган в своей ладони, повинуясь скорее импульсу, чем рассудку; затем разжала ладонь, затем снова сжала её. Вначале движениями этими почти попадая в ритм приближающимся шагам Никанора Ивановича, затем увеличив ещё сильнее темп.
— Так, что это у нас? — Преподаватель склонился над партой слева, заглядывая в тетрадь Свиренкова. — Почему не работаем?
Костя неохотно приоткрыл рот.
— Я зад…
Катя ускорила движения.
Настолько, что даже покрылась краской, внезапно подумав, что Никанор Иванович может заметить всё происходящее уже по одним только покачиваниям её плеча.
Настолько, что Костя на полуслове осёкся и крепко упёрся ладонями в столешницу парты.
— Зад… — простонал он, пытаясь всё же договорить недоговорённое.
Частота колебаний Катиной руки приблизилась к частоте вибраций стены, терзаемой электрической дрелью.
Костя изо всех сил стиснул зубы и откинул голову назад.
Катины тонкие пальцы вдруг ощутили мокроту.
Сверху.
А потом и снизу.
Кроме того, как подозревала Катя по некоторым своим осязательным ощущениям, мокрой стала и верхняя часть внутренней стороны парты.
Вся.