Да, пора и про Наташку рассказать.
Заканчивали мы с Мишкой тогда седьмой класс. Девчонки — шестой. Около года мы с ними прикалывались, выходит. К тому времени мы их уже в полный рост трахали. Правда, чаще в рот давали…
У Ленки за этот год большие изменения произошли. Мама её вдруг резко влюбилась в какого-то клоуна, родители Ленкины развелись, дядя Гриша переехал, а к нам пришел жить новый тети Любин хахаль Максим со своим сыном Петькой. Сам Максим скоро умотал по контракту на три года в Мурманск работать (тетя Люба мечтала отдельную квартиру купить) , и Ленкина мама тоже дома стала очень редко бывать — на вторую работу пошла. Зато Петька этот вертелся под ногами вечно. Был он на год младше Ленки с Иркой, тихий и скромный, как девчонка. Мы боялись: если он узнает про наши игры, то настучит взрослым. Поэтому приходилось дрессировать девчонок урывками, подальше от его глаз, чаще всего — у Мишки дома или на даче его родаков (она вечно стояла пустая, и нас туда предки отпускали без проблем) .
Вот и в то утро, когда началась эта история, мы приехали на Мишкину дачу. Учебный год только-только кончился, раздали нам табели и оказалось, что у Ленки целых две тройки за год, и у Ирки одна. Поэтому девчонки знали, что им сегодня предстоит одно из самых серьезных наказаний — в Африку обе съездят.
Что за Африка? Ну, раз вы "такая длинная суббота… " читали, что такое "попугай", знаете. Прикольная упаковка. Девчонке в ней лежать удобно: поза не скрюченная, руки-ноги не затекают, держи так её хоть до старости. Значит, и ночевать они в ней могут. Вот это и называлось Африкой.
Упакуешь голышку в "попугай" вечерком. Положишь в свою кровать кверху пузиком, под попку тряпочку постелишь (чтоб когда потечет, простыню не закапала) , рядом ляжешь и перед сном часок письку кремом ей помажешь.
Кстати, я все про крем пишу, так вы решили, наверно, что мы фетишисты какие-то. Нет, проще все. Мы на нем балдели потому, что так девчонок дрочить сколько влезет можно: с кремом письку ей ни за что не натрешь, если аккуратненько водить, без нажима.
Не спеша доведешь ее до оргазма почти. Дашь наскулиться: "ну пожалуйста, ну пожалуйста, я так больше не могу… я сейчас умру, если не кончу… я буду слушаться, честно-честно… ". Вся огнем горит (потому и "Африка") . А как видишь, что она готова кончить — тут и остановишься. Эх, как тогда малышку колбасить начинает! Лежишь и любуешься. Девчонка бесится, мартовской кошкой завывает, пузиком в потолок тычет, наизнанку вывернуться готова. Остынет малость — еще крема выдавишь и вперед, новый круг. И еще…
В общем, так над ней наиздеваешься, как разве что только на прогулке в коляске ("старая коляска" почитайте, если не понимаете, о чем это я) . Но прогулка — это от силы пару часов, а здесь времени у тебя, сколько сам захочешь. И на прогулке голышек так вот, до предела задрачивали редко, как в Африке: боялись, не уследим и кончит ненароком. На улице-то приходилось на ощупь все делать, разве что в парке одеяльце можно задрать. Нет, если при этом палец у нее в попке держать, то всегда чувствуешь, как у нее дела сейчас, но все-таки стремно. Да и не всегда можно всю прогулку ей заниматься по полной: в каком-нибудь магазине одной рукой коляску качаешь, другую под одеяльце сунешь — вроде как поправить что-то. Но сколько же времени "поправлять" можно? Коситься начнут.
Только одна прогулка у Ленки и была задушевная, не хуже африканской: та, про которую в "я попала (приписка от Борьки) " писал.
А в Африке этот лягушонок весь перед тобой разложен, вся голышка с головы до пят под руками у тебя. Ты ей управляешь полностью, все реакции видишь и чувствуешь. Остановиться можешь не с запасом, а точно в нужный момент: когда она она совсем не человек уже, а дикий зверек. Потом лежишь и наслаждаешься цирковым представлением, смотришь, как девчонка рядом корчится. По животику гладишь, по ножкам, а голопопик рычит, хрипит, дергается, все мечтает твою руку писькой поймать. Чуть-чуть очухиваться начнет — а ты ей сразу добавляешь…
В конце концов до того доведешь, что у малышки от желания кончить совсем крыша поедет. Тогда укроешь одним одеялом ее и себя, и спокойно спать ляжешь, а ее так и оставишь рядышком в "попугае" до утра — задроченной на всю катушку, но так и не кончившей. Голышка еще наревется, напыхтится, задницей навиляется (без толку, конечно: ей в такой позе ни до пеленки подложенной, ни до одеяла писькой не дотянуться) , потом тоже уснет кое-как. А утром проснешься — она ещё дрыхнет: девчонку-то полночи еще трясло, пока успокоилась немножко и задремать смогла. Раскроешь осторожно, чтоб не разбудить, смотришь — а у неё до сих пор сосочки торчат и клиторок надутый!
Если наказывал я, то снова брал крем и давал голышке еще утром на медленном огне поджариться. Она и проснуться толком не успеет, как опять задрочена до красной маски на роже и белого треугольничка на грудке, и клиторок прячется — как всегда перед самым оргазмом у них. Малышку колотит, её писька под моей рукой пляшет, всё пытается на палец насадиться… Но кончить — перетопчется: кто же с утра кончает, кроме нас с Мишкой, что за баловство? Отсосать у нас — вот это можно. Но сначала экскурсию закончим: вдруг не все места в Африке еще повидала? Попадали ведь туда малышки не каждый день. Зато надолго. Чтобы все достопримечательности осмотреть успеть. "Галопом по Европам" — не наш с Мишкой лозунг. Тем более, по Африкам.
Иногда уже и завтракать пора, а я все наиграться не могу — до того на нее смотреть прикольно. Быстренько пописать отнесу, умою, подмою, попку и зубки щеточкой вычищу, а потом на обеденный стол как была в попугае положу. Мы едим, а наказанная дурында по новой с ума сходит, ничего не видит, ничего не слышит, и где она — не соображает. Стонет, орет и задом как пропеллером вертит: я про нее не забываю — в одной руке вилка, другой голышке скучать не даю.