Почему ей кажется, что в глубинах его зрачков снова мерцает какая-то весёлая искра? И почему ей кажется, что не случайно его лицо сейчас расположено чуть выше уровня её коленей, откуда так удобно заглядывать под короткий халатик?
— Ну, Стас, — кашлянула она, слегка сдвинув колени. И тут же, повинуясь неясному импульсу, раздвинула их вновь. — С чего начинаются обычно… твои проблемы?
Рука парня легла ей на нагое колено. Медленно, неспешно, размеренно массируя его, отчего Инессе теряла всякую способность фокусироваться на его словах.
— Это долгая история, доктор, — рука Стаса скользнула вверх по её бедру. Ладонь его узкой лодочкой поднырнула под край халата. — Вы уверены, что хотите выслушать её целиком? . .
— Хочу, — выдохнула она.
И прикусила губу, ощущая, как сдвинутые клином пальцы проникают меж её влажных створок, как они вилочкой расходятся там вновь и вновь, как большой палец Стаса выводит круги на треугольничке её клитора. На что она только что согласилась?
— Стас, — начала было строго она.
И тут же прервалась, ощутив особенно острый пируэт невоспитанных пальцев внутри.
— Стас, — набрала вновь в грудь воздуха она. — По-моему… по-моему, ты хочешь своего психолога.
— Хочу, — выдохнул парень, эхом повторяя недавно сказанное ею. Вдруг выпрямившись, он наклонился над нею и поднёс свои губы прямо к её уху. — Потому что мой психолог — мартовская кошка.
— Ах, вот как, — прошептала Инессе. По идее она должна была ощущать некоторое унижение от внезапной смены ролей, протретировав пациента едва ли не три дня подряд перед этим, но вместо этого чувствовала в себе странный растущий азарт. — А не повторил бы ты это погромче? — поддела его она. — У меня в сумочке, между прочим, включенный диктофон.
— Легко, — облизнул губы парень. Глаза его заблестели.
Склонившись ближе к диктофону, с заговорщицким видом извлечённому Инессе из сумочки, он громко и отчётливо объявил:
— Мой психолог Инессе — мартовская кошка, и я её хочу. Хочу её прямо здесь, хочу её везде, хочу её целиком и со всеми потрохами. Да, и… — в выражении его лица на мгновение мелькнула дерзость, -… кончить на её волосы, кстати, я тоже хочу взаправду.
Он прервался, тяжело дыша и не смея поднять на неё взгляд после этакого демарша — явно отчасти неожиданного даже для него самого — а Инессе отодвинула диктофон, эту драгоценную и могущую ещё пригодиться в некоторых жарких играх копилку для компромата, полуобвив почти неосознанно свободную руку вокруг плеч пациента. Её собственные глаза в этот миг, хоть она и не могла того видеть, хищно вспыхнули зелёным пламенем.
"Ты сошла с ума, — шепнули в ней последние останки благоразумия. — Не случайно все ассоциации психологов запрещают отношения между врачом и пациентом, это только под действием гормонов кажется удачной идеей — лечить того, кем ты и вправду интересуешься".
Но психологом Инессе уже себя не ощущала.
* * *
— Терапия, как вы уже знаете, дала успех, — негромко произнесла Инессе. — Но, для закрепления результата и во избежание возникновения побочных последствий, мне бы хотелось порекомендовать вам на неопределённое время продлить курс.
Она перевела взгляд с матери Стаса, неловко переминающейся с ноги на ногу светловолосой женщины лет сорока, на его отца — небритого грузного мужчину с парой неповоротливых сумок.
Поняли ли они хоть что-нибудь из её казуистики? Инессе надеялась, что нет.
— Сколько это будет стоить? — поинтересовался мужчина. — У нас сейчас…
Психолог, так и не решившаяся покинуть профессию официально, взмахнула ресницами.
— Честно говоря, в вопросе изучения проблем вашего сына я столкнулась с очень интересным случаем. Я в настоящее время пишу диссертацию, и получаемые мною благодаря психотерапии сведения — без указания имён, разумеется, — могут оказаться крайне ценны. Так что, признаюсь, — тут Инессе решила не врать, — я бы и сама с радостью доплатила вам за продолжение курса.