Минуту.
Она что, и впрямь жалеет об этом?
— Тебе же нравится, — нежностью интонаций Инессе постаралась смягчить звучание следующих слов, обычно так смущающих слух тинейджеров, хотя именно они чаще всех и дольше всех занимаются этим, — ласкать себя… разглядывая её ноги? Разглядывая ножки мультипликационной, нарисованной принцессы из Бремена. . и мечтая заглянуть ей под юбку?
Тон её был вкрадчив и доверителен, как если бы она сама сознавалась сейчас в некоем грязном секрете.
— Очень, — после продолжительного молчания и звука сглатываемой слюны донеслось из кресла напротив.
— Скажи это, Стас, — шепнула Инессе. Она ощущала, что раппорт меж ними в этот миг стал невероятно прочен. — Вернись мысленно к тем моментам, взгляни в её глаза, на её безумно длинные ноги. — Говоря откровенно, она не помнила точно вид героини детского мультика, так что била наугад. — Признай вслух, что тебе это нравится… то, о чём я сказала… скажи целиком. Ты ведь этого хочешь…
Память у пациентов часто обостряется под гипнозом, но не играет ли она сейчас с огнём во имя неясно чего?
Стас помедлил. После чего выдохнул:
— Мне н-нравится… р-рассматривать ножки… принцессы из мультика. Л-лаская себя…
Пусть и не дословно, но он всё-таки изрёк это вслух, озвучил эту до невероятности скабрёзную формулу. Инессе ощутила новую вспышку странного жара где-то глубоко внутри.
Что её заставляет вести себя подобным образом, задавать пациенту эти вопросы один за другим и добиваться максимально полного ответа, что предельно далеко от психотерапии и противоречит любому виду профессиональной этики?
Самоутверждение?
Над кем? Над подростком, огрызающимся на весь мир, строящим из себя высокомерного философа и медитирующим на длинные ножки нарисованных принцесс?
Похоть?
Но, если она дошла до того, чтобы испытывать подобное к попавшему от неё в зависимость незрелому пациенту, то ей самой требуется психотерапия.
Он даже и не вспомнит ничего из этого столь великолепно унизившего его допроса после выхода из транса — смысл самоутверждаться над ним? Что, пожалуй, и к лучшему, поскольку если бы происходящее стало достоянием общественности, её бы не миновало лишение лицензии и суд.
Психотерапия?
Что ж, не без иронии подумала Инессе, медицинская работа могла бы послужить хотя бы формальным оправданием совершаемому ею сейчас — не один и не два раза оказывалось так, что исток подростковых проблем коренился в сексуальных комплексах. Но тогда ей не помешало бы хоть для приличия вооружиться шариковой ручкой или включить диктофон для записи слов пациента?
На секунду её обдало холодком от мысли, что могло бы быть при попадании записи не в те руки. Мгновением позже холодок сменился неким сладким ознобом.
— Скажи, — произнесла она, роясь в сумочке, — а есть какие-либо нарисованные героини, приязнь к которым тебя смущает? Фантазиями о которых ты не стал бы делиться с первым встречным… или даже с раскованными сверстниками во дворе?
На пару мгновений наступила тишина, прерываемая лишь шумным дыханием Стаса.
— Есть, — сознался наконец парень.
Инессе поймала себя на том, что сама чуть ли не затаила дыхание.
— Какие?
Последовала ещё одна пауза.
— Г-гаечка, — скорее невнятно прогудел, чем отчётливо произнёс он. И вновь — густо покраснел, явно не подозревая о популярности своего фетиша в Мировой Паутине. — Дейзи… из одного выпуска. — На миг он замолчал, как будто раздумывая, стоит ли пересказывать уже упомянутое, после чего дыхание его начало становиться всё тяжелее и тяжелее. — Первоклассница… с обложки старого букваря. Девчонка… с одной из страниц сборника советских сказок…
На последней фразе он смолк, и Инессе чуть приподняла брови, поняв, что нащупала новую точку, по которой можно ударить.
— Что за девчонка? — с мнимой небрежностью спросила она.
— Её зовут Нейси. — Дыхание парня чуть вздрогнуло. — По сюжету сказки, она становится новой подругой оловянного человечка Меккидо и лягушонка Фолли-малыша в волшебном царстве Манданезии, помогая им свергнуть власть сурового тирана Терминога.
Психолог провела языком по вновь пересохшим губам.
— И о чём ты… фантазируешь, осматривая картинку?
Когда подросток ответил, голос его стал глуше.
— О том, как Нейси приподнимает платье… оно и без того коротко, её длинные ноги так красиво очерчены, а глаза так ярко блестят… перед Меккидо и Фолли-малышом. Соблазняя, дразня, очаровывая… то приподнимая платье, то строго возвращая на место, поигрывая также и с маечкой… разжигая в них пламя, но соглашаясь себя показать, целиком изъявить, лишь когда пламя это перерастёт в бурю…
— Перерастёт в бурю? — заинтересованно спросила Инессе. Судя по откровенности рассказа подростка и затейливости используемых им художественных оборотов, глубина раппорта или неосознанное доверие гипнотизёру достигли уже той величины, при которой поддерживать транс не будет стоить ни малейших усилий. — Это как?
Вместо ответа подросток вжал руки крепче в закоулок меж бёдер, явно мысленно отсутствуя здесь и сейчас, а Инессе вдруг без всяких разъяснений поняла, какое явление — или скорее действие — должно почитаться за признак распалённого пламени.
Какие, однако, поэтические выражения?
— Нейси из твоих фантазий явно нравится следить… за языками бушующего пламени. — Психолог чуть покраснела, воспользовавшись перенятой метафорой. — А тебе бы хотелось, чтобы… за твоими языками пламени кто-нибудь понаблюдал? Кто-нибудь… особенный?
Неизвестно почему, она сдвинула вместе колени, обтянутые тонкими золотыми колготками и до этого вольготно лежавшие одно на другом. Быть может, ей стало просто чересчур жарко?
*****
— Иногда, — коротко вылетело из Стаса.
— К примеру? — полуутвердительно мурлыкнула Инессе.
— Иногда, — тут дыхание тинейджера вновь сделалось шумным, — я представляю себе, что было бы, будь у меня… симпатичная сестра… или племянница. Она входит в мою комнату в самый неподходящий момент или заранее таится в шкафу… и торжествующе разоблачает меня. Угрожая рассказать всё, выложить предкам… если я не буду подчиняться ей, если не буду… делать всё, как она говорит.
— Какая распространённая фантазия. — Инессе чуть потеребила в задумчивости один из собственных локонов.