— Сейчас девять часов утра, двадцать третье марта две тысячи четырнадцатого года. — Простоты ради Инессе решила использовать вчерашний день. Вчера было воскресенье. Выходной день для большинства, исключая некоторых ненормированно работающих психотерапевтов. — Что ты видишь перед собой, Стас?
— Тарелку. — Голос подростка чуть-чуть понизился. В нём, как это часто свойственно загипнотизированным, проявились глухие нотки. — Желтки. Один сферичен. Другой имеет слегка овоидную форму…
Психолог сглотнула слюну.
Можно было, пожалуй, предположить, что в девять часов утра выходного дня пациент будет либо спать, либо завтракать. Но повествовать о своём завтраке в столь наукообразном стиле?
Совсем некстати она сама ощутила голод.
— Уже десять утра, Стас, — пытаясь отвлечься от гастрономической темы, перемотала время вперёд Инессе. — Что ты видишь вокруг? . .
Веки подростка дрогнули и чуть сжались, словно под приливом солнечного света.
— Парк, — выдохнул он. — Рядом стоят две карусели. Одна напоминает катапульту, а другая детский волчок…
Что ж, в этих воспоминаниях, по крайней мере, нет ничего неприличного. Тем не менее Инессе, ощущая лёгкое неудовольствие, переместила пациента во времени ещё на час вперёд. Затем — ещё на один час. Чуть позже — на час с половиной.
Что она рассчитывает найти?
Если её целью является поиск скрытых причин и узлов нежелательного школьного поведения, то стоило бы перенести пациента поближе к учебным дням. Хотя она не столь уж опытный гипнотерапевт, так что, быть может, лучше потренироваться сперва на уже доступных временных интервалах?
— Сейчас семь часов вечера, Стас, — сказала она. Решив сразу перескочить приличный кусок суток — как ввиду предчувствуемого однообразия ожидаемых событий, так и ввиду приходившейся как раз на этот кусок первой встречи пациента с Инессе. — Семь часов и тридцать четыре минуты.
Почему бы не проверить теорию, по которой человек на неосознанном уровне всегда с высочайшей точностью ощущает время?
— Что тебя окружает? . . — задала она вопрос.
Дыхание подростка слегка участилось.
— Комната.
С подобного рода многоречивостью парень мог бы быть принят за своего в Лаконии.
— Твоя комната, Стас? — сделала голос чуть вкрадчивее Инессе.
— Да…
Нет, его дыхание определённо стало сбивчивым. Руки, лежавшие на подлокотниках кресла, задрожали странно знакомой дрожью.
Психолог облизнула губы. Почему они, так же как и горло, вновь пересохли у неё?
"Ты же профессионал, Инессе. Ты знаешь, как всё это тривиально и примитивно. Да, в этой возможности — которая отчасти сродни подглядыванию — есть нечто фривольное и дразнящее, особенно для тебя с твоей неуравновешенной личной жизнью, но не следует вводить свои проблемы в рабочий кабинет".
Она облизнула губы снова.
— Что ты делаешь, Стас? — спросила она. И тут же закусила губу. Она всё равно задала этот вопрос — который не должна была задавать.
Парень, впрочем, не торопился отвечать. Руки его меж тем, словно следуя заученной памяти мышц, сползли вниз с подлокотников кресла…
— О чём ты думаешь, Стас? — чуть мягче поинтересовалась Инессе.
Такая формулировка едва ли войдёт в противоречие с подростковыми комплексами сильнее, чем всё сказанное до этого. В конце концов, на предыдущем сеансе он ведь уже описывал свои грёзы?
— О… — Голос подростка осёкся, дыхание тоже прервалось — на миг. — Я… думаю о…
Веки его задрожали, грозя нарушением транса.
— Тебе ведь хотелось бы сейчас лимонного мороженого, не правда ли, Стас? — наполнила свой голос до предела сладостью и благоуханием Инессе. Что угодно, лишь бы увести мысли пациента от опасной темы. — Ощутить его кислинку и холод на языке. Насладиться неспешным скольжением его капелек по горлу…
Дыхание подростка замедлилось, став размеренным. Через соединяющую их ниточку незримой связи — которую науке трудно объяснить — она чувствовала, что пациент всё ещё в трансе.
Но что же тогда минуту назад чуть не прервало его, почти возвратив Стаса к реальности?
Инессе окатило душем леденящей догадки.
— Ты слышишь мой голос, Стас, — как можно мягче и как можно глуше произнесла она. — Голос, исходящий неизвестно откуда. Голос, ведущий неизвестно куда. Голос обволакивает тебя, укрывает слоями тёплого одеяла, дарует покой. Ты не знаешь, кто я и из каких пространств говорю с тобой. Ты хочешь лишь слушать меня и тонуть в ласковом озере моей речи, погружаясь всё глубже и глубже…
Несколько мгновений она помолчала, прислушиваясь к почти неуловимому дыханию парня.