– Сейчас девять часов утра, двадцать третье марта две тысячи четырнадцатого года. – Простоты ради Инессе решила использовать вчерашний день. Вчера было воскресенье. Выходной день для большинства, исключая некоторых ненормированно работающих психотерапевтов. – Что ты видишь перед собой, Стас?
– Тарелку. – Голос подростка чуть-чуть понизился. В нём, как это часто свойственно загипнотизированным, проявились глухие нотки. – Желтки. Один сферичен. Другой имеет слегка овоидную форму…
Психолог сглотнула слюну.
Можно было, пожалуй, предположить, что в девять часов утра выходного дня пациент будет либо спать, либо завтракать. Но повествовать о своём завтраке в столь наукообразном стиле?
Совсем некстати она сама ощутила голод.
– Уже десять утра, Стас, – пытаясь отвлечься от гастрономической темы, перемотала время вперёд Инессе. – Что ты видишь вокруг? . .
Веки подростка дрогнули и чуть сжались, словно под приливом солнечного света.
– Парк, – выдохнул он. – Рядом стоят две карусели. Одна напоминает катапульту, а другая детский волчок…
Что ж, в этих воспоминаниях, по крайней мере, нет ничего неприличного. Тем не менее Инессе, ощущая лёгкое неудовольствие, переместила пациента во времени ещё на час вперёд. Затем – ещё на один час. Чуть позже – на час с половиной.
Что она рассчитывает найти?
Если её целью является поиск скрытых причин и узлов нежелательного школьного поведения, то стоило бы перенести пациента поближе к учебным дням. Хотя она не столь уж опытный гипнотерапевт, так что, быть может, лучше потренироваться сперва на уже доступных временных интервалах?
– Сейчас семь часов вечера, Стас, – сказала она. Решив сразу перескочить приличный кусок суток – как ввиду предчувствуемого однообразия ожидаемых событий, так и ввиду приходившейся как раз на этот кусок первой встречи пациента с Инессе. – Семь часов и тридцать четыре минуты.
Почему бы не проверить теорию, по которой человек на неосознанном уровне всегда с высочайшей точностью ощущает время?
– Что тебя окружает? . . – задала она вопрос.
Дыхание подростка слегка участилось.
– Комната.
С подобного рода многоречивостью парень мог бы быть принят за своего в Лаконии.
– Твоя комната, Стас? – сделала голос чуть вкрадчивее Инессе.
– Да…
Нет, его дыхание определённо стало сбивчивым. Руки, лежавшие на подлокотниках кресла, задрожали странно знакомой дрожью.
Психолог облизнула губы. Почему они, так же как и горло, вновь пересохли у неё?
"Ты же профессионал, Инессе. Ты знаешь, как всё это тривиально и примитивно. Да, в этой возможности – которая отчасти сродни подглядыванию – есть нечто фривольное и дразнящее, особенно для тебя с твоей неуравновешенной личной жизнью, но не следует вводить свои проблемы в рабочий кабинет".
Она облизнула губы снова.
– Что ты делаешь, Стас? – спросила она. И тут же закусила губу. Она всё равно задала этот вопрос – который не должна была задавать.
Парень, впрочем, не торопился отвечать. Руки его меж тем, словно следуя заученной памяти мышц, сползли вниз с подлокотников кресла…
– О чём ты думаешь, Стас? – чуть мягче поинтересовалась Инессе.
Такая формулировка едва ли войдёт в противоречие с подростковыми комплексами сильнее, чем всё сказанное до этого. В конце концов, на предыдущем сеансе он ведь уже описывал свои грёзы?
– О… – Голос подростка осёкся, дыхание тоже прервалось – на миг. – Я… думаю о…
Веки его задрожали, грозя нарушением транса.
– Тебе ведь хотелось бы сейчас лимонного мороженого, не правда ли, Стас? – наполнила свой голос до предела сладостью и благоуханием Инессе. Что угодно, лишь бы увести мысли пациента от опасной темы. – Ощутить его кислинку и холод на языке. Насладиться неспешным скольжением его капелек по горлу…
Дыхание подростка замедлилось, став размеренным. Через соединяющую их ниточку незримой связи – которую науке трудно объяснить – она чувствовала, что пациент всё ещё в трансе.
Но что же тогда минуту назад чуть не прервало его, почти возвратив Стаса к реальности?
Инессе окатило душем леденящей догадки.
– Ты слышишь мой голос, Стас, – как можно мягче и как можно глуше произнесла она. – Голос, исходящий неизвестно откуда. Голос, ведущий неизвестно куда. Голос обволакивает тебя, укрывает слоями тёплого одеяла, дарует покой. Ты не знаешь, кто я и из каких пространств говорю с тобой. Ты хочешь лишь слушать меня и тонуть в ласковом озере моей речи, погружаясь всё глубже и глубже…
Несколько мгновений она помолчала, прислушиваясь к почти неуловимому дыханию парня.