Верунлся Максим. Последовала немая сцена, затем их ругань с Людкой. Ругань на меня.
— Это моя квартира. — сказала я. — И я могу приглашать кого хочу. Ясно? И вообще ты должен извиниться перед Людой за всё. Ты нехорошо поступил.
— Но Люся…
— Никаких но. Так надо. — Я чувствовала, как у меня дрожит нижняя губа, но крепилась.
— Максим, — сказала я спокойно и ласково, — Ты сволочь, бесящаяся с жиру. Будь пай-мальчиком, вернись к Люде и без глупостей. Даю вам десять минут.
Я быстро вышла из кухни и отправилась в комнату, где дала волю своим эмоциям. Я вырвала из сердца кусок и рана кровоточит, снабжая меня огненной болью. Теперь моё сердце опять пустое, опять мне осталось только мечтать, тайно лаская себя перед сном, о мужском члене и о том, что мы с Максимом вытворяли. А если вдуматься, я и не любила его. Это стадное чувство. Быть таким же как все, иметь роликовые коньки, собаку, парня, спать с парнем… Парень воспринимается как собственность, как основание для гордости, подтверждение того, что тобой интересуются, что ты не выбиваешься из общей колеи. Нет, Максиму с Людкой своё, а мне только боль утраты чужой собственности, которую я добровольно вернула после находки владельцу.
Как бы я была счастлива если бы не проклятые половые гормоны и это ужасное стадное чувство и его составляющая — зависть!
Максим с Людкой ушли и я вздохнула с облегчением. Подбежала собака, положила мне морду на колени, я села на пол, обняла его и заплакала уткнувшись носом в отросшую шерсть.
Я пошла в свою комнату, легла на кровать закрыла глаза. Передо мной вставали картины наших с Максимом "куврыканий". Я расстегнула штаны, просунула руку в трусы. Я теребила искусными пальцами бугорок между половыми губками, призывала всё более новые и более извращённые видения. Уже начались сладкие привычные спазмы в моём истерзанном лоне, которое долго уже никто терзать не будет.
НО оргазм на этот раз был каким-то необыкновенным долгим, выжимающим все соки, я чувствовала на своих грудях руки Максима, егол член в своём рту и влаглище одновременно. Я открыла рот и беззвучно вскрикнула, затем расслабилась, как после виса на согнутых руках на физре. Я была вся взмыленная. Максим ласкал мои плечи, облизывал шею, груди, живот, я чувствовала прикосновение его торса, обнимала руками его спину…
В коридоре залилась радостным лаем собака. Я очнулась и открыла глаза. Конечно, Максима не было. Большой красивый розовый воздушный шарик, так старательно надуваемый мной, лопнул.
Как лунатик, шла я приветствовать вернувшихся родичей. В моём воспалённом мозгу мелькнула мысль — соломинка для утопающего — "а я всё-таки поступила как опытная кокетка: я его отклонила, пихнула его к Людке, оказав ей "медвежью услугу". А вдруг он всё-таки ко мне вернётся?" Ещё одна попытка заклеить лопнувший воздушный шарик, в надежде, что его снова можно будет надуть…