Кристальные лучи июньского солнца обильно заливали просторную кухню нежного кремового цвета. Купаясь в их щедрых потоках, у шведской плиты "Индезит" быстро, но без излишней суматохи орудовала хозяйка хаты – 40-летняя Лина Власовна. За столом же, накрытым широкой голубой скатертью, восседал 42-летний глава семьи, Григорий Геннадьевич. Как обычно, устроившись в центре, он смиренно ждал капустный суп со сливками, который на сей раз жена готовила не только для него, но и для неожиданно прибывшего к ним племянника, 22-летнего студента Кондрата.
– И насколько ты приехал к нам, салага? – с интересом смотря на гостя небольшим взором хитрых светло-карих глаз, спросил его Григорий Геннадьевич. – Надеюсь, на всё лето?
Его голос звучал глубоким сильным тембром настоящего бывалого матроса, коему бесстрашны всяческие стихии природы.
– Да, Григорий Геннадьевич, – промямлил Кондрат кисейным голоском. – Я хочу полностью отдохнуть от городской суеты.
– Хорошо, будем с тобой ходить на рыбалку и резаться в скат, – подмигнул тот, и, с улыбкой добавил. – И конечно же глушить славное "Клинское"! У меня в подвале его целый арсенал!
Он раскатисто рассмеялся и, скромным смехом "поддержал" его и студент.
Крупный, плечистый, Григорий Геннадьевич чем-то смахивал на благородного льва. Ибо, обладая лохматой шевелюрой густых темно-рыжих волос, он имел истинно мужское лицо, с веселыми глазами (с хитрецой глядящими из-под туч густых бровей) , настоящий "римский рубильник", небольшие, но похотливые бесцветные губы, и крепкий квадрат подбородка. Его плечи были широки, в рабочих волосатых руках поигрывали мускулы, а мощная грудь волнистым парусом вздымала полосатую тельняшку. На нем были широкие светло-серые брюки (опоясанные широким солдатским ремнем) и тяжелые серые ботинки.
Кондрат же, был полной противоположностью сей зрелой мужественности – с плавным овалом бледного лица, темно-карими глазками, по-женски сочными красными губками и небольшим подбородком с ямочкой – он чем то смахивал на молодую девушку чем на парня. Облаченный в синюю легкую футболку (имитирующую форму итальянской сборной) , голубые джинсы (без ремня) и белые кроссовки, он казался неким спортсменом юниором. Это впечатление ещё усиливалось тем, что он обладал хоть и белыми, но весьма крепкими руками.
– Мальчишки, старайтесь не слишком налегать на пиво, – услышав их разговор, пропела им мягким голосом Лина Власовна. – А то это скажется не очень хорошо на здоровье.
Ласково улыбаясь широкой обаятельной полуулыбкой, она поставила тарелку капустного супа сначала женоподобному племяннику, а затем мужу.
– Ничего-ничего, мы крепкие! – шутливо возразил ей Григорий Геннадьевич, вновь подмигнув гостю. – Мы, мужики, сможем вылакать даже целый океан пива и ничего с нами не будет!
– Ну, как знаете, – ответила Лина Власовна, двинувшись к плите уже за своей тарелкой. – Только потом не жалуйтесь мне на боли в желудке и голове!
Взяв свою порцию капустного супа, она вернулась к ним и тоже села за стол.
Не смотря на солидный возраст, она выглядела просто замечательно. Сверкая золотистым каре пушистых волос, она обладала голубыми сапфирами больших ясных глаз (наивно глядящих из-под крыльев русых бровей) , прямым курносым носом, слегка под увядшими цветком пухлых губ и, небольшим овалом немного выступающего подбородка. Она была облачена в просторный голубой халат из тонкого шелка, с белыми полосами разводов и аналогичными узорами красиво расцветающих лотосов. На стройных ногах же, были обычные синие домашние тапочки.
"Всё же какая она красивая! – кушая суп, зачарованно уставился на неё Кондрат. – Говорят, в юности она была даже актрисой… Играла в нескольких фильмах… Наверно, за ней вились целые когорты юныхзадрочеров… Впрочем, я, такой теневой её поклонник и сейчас… "
Невольно вспомнив от тех долгих вечерах, в коих часто дрочился на её старые черно-белые фото, он, полыхнув краской смущения, ещё пуще принялся уплетать поданное яство.
– Уммм, смак! – восторженно ухнул Григорий Геннадьевич, даже облизывая свою ложку. – Это не капустный суп, это просто манна небесная!
– Ой-ой, захваливает! – рассмеялась Лина Власовна, звонким серебряным смехом. – Самый обычный суп, который может приготовить любая домохозяйка!
– Не согласен! – с улыбкой возразил ей муж. – Ты у меня не какая-то там "любая", ты у меня самая, что ни есть, любимая!
– Да не ужели, самая любимая? – подмигнула ему жена. – Самая-самая?
– Да, самая-самая, любимая, милая, нежная!
– О, спасибо, дорогой, как мне приятно это слышать!
И, приполненные нежностью, они слегка прикоснулись губами.
"Вот это идилия! – только и подумал Кондрат, невольно смущенный сей сценой. – А у меня, вот уже второй год, так и нет девушки… "
Вместе с невольно полыхнувшим смущением, почувстовав ещё и горький привкус зависти, он опустил взор на стол, но, продолжил поедать тёткин суп – суп, коий действительно был очень вкусным!
– Ну как, хорош тёткин супчик, салага? – спросил Григорий Геннадьевич, подмигнув ему в третий раз. – Ведь, правда, он просто шедевр кулинарии?!
– Да, хорош… – смущенно пробубнил Кондрат, и, глянув на тётю, поблагодарил. – Спасибо, вам, тёть Лин…
– Не за что, родной… – тоже, не без смущения на лице, откликнулась та. – Ну, прям вы меня за смущали, мальчишки…
– А я тебя сейчас за смущаю ещё больше! – воскликнул муж, и, заговорщически посмотрев на гостя, прошептал. – Сегодня на ней нет ни лифчика, ни трусиков…
И, выдав сие, во всё горло захохотал громовым смехом! Кондрат же, невольно переглянувшись с тётей, совсем уж вместе с ней вошел в "краску"!
– Гриш, ну зачем так смущать мальчишку… – стыдливо отведя взор от племянника, сразу зашипела на мужа Лина Власовна. – Он ведь только приехал, а ты уже ведешь себя как какой-то пошлый матрос…
– Ничего-ничего, дорогая! – проговорил Григорий Геннадьевич. – Он уже давно не какой-то, как ты, говоришь, "мальчишка", а вполне зрелый юноша! Всё понимает! Ведь так, салага?!