…Городок у нас старый, рабочий, маленький, почти все друг друга знают. Были несколько заводов построены перед войной, при них — научные институты, конструкторские бюро. Были в свое время рабочие и "интеллигентские" кварталы, потом, в перестройку, одни заводы позакрывались, другие по конверсии перевелись на мирную продукцию. Дома пустели, ветшали, их сносили, на их месте строили новые, заселяли очередниками. Так и получилось, что все перемешалось. И несколько лет назад моим соседом оказался священник, настоятель храма Живоначальной Троицы (так, кажется) в двух кварталах от нашего дома.
Мы часто встречались, уходя на работу в одно время. Я его чинно приветствовал "Доброе утро, отец Илларион", и он меня величал по имени-отчеству.
Не раз пытался провести среди меня душеспасительную беседу типа "Приходите ко мне на исповедь, покайтесь в грехах". Я отнекивался, ссылался на занятость. Не люблю я этих церковников, не понимаю и не хочу с ними общаться. Но соседский долг требовал хороших отношений, поэтому я неизменно был учтив и предупредителен.
Вскоре он понял, видимо (как ни крути, но по долгу службы священники — неплохие психологи) , что для церкви я человек потерянный, и больше ко мне не приставал.
Была у него и жена Елена Александровна — безобразная колышущаяся толстуха, мрачная и неразговорчивая. На мое приветствие она отвечала молчаливым кивком.
Их дочери Маше на тот момент исполнилось пятнадцать лет. Я наблюдал за ней еще начиная с тех пор, как она была нескладной девочкой, но постепенно превратилась в зрелую девушку. Правда, красавицей я бы ее не назвал. Фигура да, пристойная, не лишенная остатков детской угловатости, но бледная кожа и вздернутый нос ее не красили. Одевалась она скромно и чопорно — никаких мини-юбок или открытых декольте.
Она была скромна и молчалива, даже, я бы сказал — пуглива. Чувствовалось, что отец держит ее в ежовых рукавицах. На меня, да и на весь мир, она смотрела глазами затравленного зверька. Я ни разу не видел, чтобы она улыбалась, тем более — смеялась. Говорила она всегда тихо, не глядя в лицо, при этом руки ее смущенно теребили рукав или сумку.
В тот памятный день стояла невообразимая жара — в четыре часа дня дошло до тридцати двух. В офисе надрывались кондиционеры, из кладовки были излечены пыльные шумные вентиляторы, и все равно народ сидел, обмахиваясь папками.
А сидеть предстояло плотно — из головной организации прибыла комиссия в составе трех авторитетных товарищей, в том числе Юлии Владимировны. Симпатичная баба, в городе муж и одиннадцатилетний сын.
Так получилось, что она проверяла именно мою работу, и мы много общались. У меня все было сделано правильно и стало видно, что проверка доставляет нам обоим удовольствие. Таким образом наши отношения сразу стали хорошими, она отпускала комплименты в адрес моей работы, я — ее внешности. Да еще жара сыграла свою роль: одета она была в легкое платьице, а, нагибаясь над рабочим столом, открывала вид на полную грудь. Так что мои мысли направились во вполне определенном направлении…
После окончания проверки все отметили это событие. Выпили немного — две бутылочки директорского коньяка на шестерых, но для снятия некоторых ханжеских барьеров этого хватило.
Дальше все пошло по накатанной колее — приглашение в гости, неподдельный интерес к берлоге старого холостяка, естественный переход на "ты", запоздалый брудершафт, легкий поцелуй, переросший в засос, моя рука на ее потной ляжке, совместный душ с минетом, кровать… Кто из нас не проходил этим стандартным маршрутом?!
Юля оказалась весьма страстной особой — кричала так, что у меня уши закладывало. Она была на все готова и быстро соглашалась: что же, дамочке, видно, приелся супружеский секс, и потянуло на новые ощущения. Она была явно рада, что в нашем богом забытом городке она нашла достойного партнера!
После первого совместного оргазма мы высказали друг другу кучу комплиментов и вместе пошли мыться — от жары пот с нас лил градом.
Как обычно после секса, потянуло на курево. Накинув полотенце на бедра, я вышел на балкон.
На соседнем смежном, отделенном только перилами и узким промежутком, балконе, я краем глаза заметил какое-то быстрое движение, колыхнулась занавеска. Я знал, что это балкон Машиной комнаты. Там было темно. Ветру было взяться неоткуда — воздух весь день был горяч и неподвижен.
Нетрудно было догадаться, что здесь происходило — мое пыхтение и Юлины стоны были великолепно слышны на смежном балконе (да что там балконе — на улице тоже) . Мало кто (тем более пятнадцатилетняя девушка) отказался бы от соблазна послушать этот бесплатный концерт, саунд-трек к порнофильму.
Сначала мне стало неловко, но потом я подумал, что с моей стороны религиозные нормы соблюдены — разведен был аж восемь лет. Правда, что-то насчет "не возжелай жены ближнего своего"… Хотя какой он мне ближний?!
Вернувшись в комнату, я вполголоса поделился с Юлей своими наблюдениями и заодно рассказал о семье отца Иллариона.
К моему удивлению, Юля слушала со вниманием и, как мне показалось, напряжением. Я сначала истолковал его превратно:
— Придется тебе в следующий раз заткнуть рот подушкой.
— И не подумаю, — возмутилась она, — Я всегда кричу!
— И что делать?
Юля долго молчала.
— А у нее парень есть?
— Не замечал. Думаю, отец не позволит — она же несовершеннолетняя.
— Ты думаешь, она девственница?
— Я не проверял, — пошутил я, но Юля была серьезна:
— Давай ее пригласим сюда.
— Зачем?!
Юля долго молчала, кусая губы.
— Мы же все равно расстанемся завтра… Мне не важно, что ты подумаешь. Короче, я… Я бисексуалка.
— И что?
— Я… обожаю с мужчиной и женщиной одновременно.
Сначала мне эта идея не понравилась. Я тоже не против секса с двумя женщинами, но только если одна из них — не дочь священника, девственница, да еще и соседка.
— И ты хочешь заманить ее к нам?
— Не то слово, как хочу.
— Ладно, попробуй, — сказал я.
Я был уверен, что у нее ничего не получится, и вопрос будет исчерпан сам собой. Но Юля решительно накинула платье на голое тело и вышла на балкон.
— Здравствуй, — услышал я ее голос.
— Здравствуйте.
— Как тебя зовут?
— Маша
— Меня Юля. Ты почему дома, гулять не идешь?
Долгая пауза.
— А где гулять?
— Ну, не знаю, на дискотеку сходи. У вас в городе есть дискотеки?
— Есть. Но меня папа не пускает.
— Почему?