И я повёлся… Хорошо что не до конца!
— Мам, а тёте Наташе уже ведь не будет больно, если ей хуй в пизду вставить?
— Боже, откуда ты таких слов нахватался?! Откуда у тебя такие мысли?
Она пыталась ругаться, но увидев, что я снова замкнулся, сменила тональность.
— Тебе пока рано думать о тётиных писях. Твой членик пока ещё маленький, что бы сувать его тётям туда. Он будет вываливаться.
— Почему?
— Ну я же тебе говорю, потому что у тебя ещё маленький.
Есть ли вдруг, когда нибудь, этот рассказ коснётся глаза женщины… Дамы, если уж вы захотели поговорить с сыном за жизнь, пожалуйста, делайте это при свете Солнца, полностью одетыми и находясь минимум в двух метрах от него. Поверьте, под луной, в кровати, когда перед глазами сына контуры ваших грудей и вздёрнутых сосков, прижимаясь своей попой, Пусть и не специально, пусть и через одеяло, к его телу, особенно в районе паха, разговор приобретёт совсем не нужную вам направленность.
— Он не маленький!
С лёгкой обидой в голосе настаивал я на своём. Если бы потребовалось, я уже был готов продемонстрировать свою правоту. Но мама поняла мою обиду по другому.
— Конечно он у тебя не маленький, для одиннадцатилетнего мальчика! Но у взрослых тёть пися намного больше.
Этого я не знал, по этому спорить не стал, представив себе дыру, в которую пролезает голова родившегося ребёнка.
— Вы же ходите с отцом в баню, видел какой большой у него? У тебя тоже такой будет, когда вырастишь.
— Не а. Не видел… Зачем мне на него смотреть!
— Тоже верно… Сынок, сейчас уже поздно. Нужно ложиться спать, а то не выспишься. Завтра, я уйду с работы пораньше, встреть меня пожалуйста в пять часов и мы обязательно продолжим эту тему. Сейчас же я хотела поговорить о другом. Олег, ты становишься юношей, ты обязательно вырастишь у меня красивым и сильным. Тебя будут любить много девочек. Нужно только не много потерпеть! Потом девочки будут помогать тебе избавляться от… Ну от того чем ты испачкал одеяло!
Воспоминания о Марининых ляжках, довело и без того приподнятый член до состояния полной боеготовности. Детские плавки были уже не в состоянии его сдерживать. И он упёрся… Но мама не почувствовала этого через одеяло. Или не подала виду.
— Сейчас у тебя очень трудный период, но ты должен быть хорошим мальчиком! Вот спит твоя сестрёнка. Её ни воем случае нельзя использовать как девочку. Ты понял?! Ты не должен даже думать о ней как о девочке! Понятно?!
Дождавшись моего утвердительного ответа, мама продолжила, с каким то надрывным всхлипом в голосе.
— Она ещё пока очень маленькая Олеж, обещай мне, если тебе будет совсем не невмоготу и захочется по лапать Свету, ты скажешь о этом мне и мы обязательно что нибудь придумаем. Я обещаю, что ни чего не расскажу отцу! Хорошо?
— Да.
Скорее всего на этом разговор и закончился бы. Но в мой возбуждённый мозг пришло воспоминание, мама говорила отцу о том что легко бы могла мне по дрочить. А за одно я бы научился это делать. Ведь присутствие в моей жизни Марины, дало возможность пропустить это первоначальный этап становления любого мужчины. После того, как легко она согласилась сделать это в разговоре с отцом, я не ожидал больших трудностей.
— Мама, а ты не могла бы мне сейчас по дрочить. А то он так стоит, что я совсем не усну…
Говоря это я откинул одеяло, показывая что не вру. Сказать что мама опешила, это значит ни чего не сказать. Наверняка говоря со мной она была уверена, что всё образуется как нибудь само собой и дальше разговоров дело не пойдёт. Открывшийся вид стоячей правды стал для неё шоком. Мне же память услужливо подсказывала её рассказы о том как добивался своего дядя Слава. Спустившись на пол, обхватил её ноги и даже пустив слезу, я начал её о умалять.
Мамочка, ну пожалуйста! Помоги а. Мне очень хочется! А я сделаю всё что ты захочешь. Буду на одни пятёрки учиться, в магазин всегда ходить, хорошо себя вести. Пожалуйста мама!
— Что, совсем всё плохо?
Каким то отрешённым голосом спросила она, при этом почему то глядя на спящую Свету.
— Да, пожалуйста мам.
— Хорошо… Но если ты и после этого притронешься к Свете, я всё расскажу отцу, он тебя прибьёт. Давай сделаем так, я покажу тебе свои сиськи, а ты сделаешь это сам, договорились?
— Сам я не умею…
— Как так не умею? А это кто сделал?
— Я не помню как это получилось. Просто теребил, теребил и она полилась…
— Ну вот и сейчас потереби и она польётся.
С этими словами она скинула через голову свою ночнушку, прикрыв ею живот и ляжки и предоставила мне рассматривать её грудь. Я не смог удержаться и протянул к ней руку. Мама не отстранилась, только закрыла глаза.
Нужно сказать, что весь наш с ней разговор проходил под мерное похрапывание моего отца за стенкой. Но в этот ответственный момент храп прервался и отец громко чихнул.
*****
— Всё спим! Всё потом.
Мама натянула ночнушку и легла со мной рядом притворяясь спящей. Я же отвернулся к стенке. И сделал это вовремя, через секунду в комнату заглянул отец.
— Лен, ты чего здесь?
Послышался шёпот отца.
— Блин… Мне дадут поспать в этом доме!
— Ты чего здесь спишь?
— А где мне спать? Развалился на весь диван…
— Так разбудила бы…
— Тебя разбудишь, потом ещё пол ночи не уснёшь…
Рядом со мной что то происходило, отец присел на пол явно не просто так.
— Алён, пойдём в кроватку.
— Я спать хочу, Серёж… Давай завтра! Тебе ведь на службу в шесть.
— Здоровый трах, только способствует здоровому сну.
— Ну не хочу… Ну не надо… Ай! Серёж вынь пожалуйста. Пойдём. Пойдём.
— Ты я смотрю вся мокренькая, тебе снился эротический сон?
— Пойдём, всё… Дай встану!
Могу только догадываться что там делал отец, но мама прижималась ко мне всё сильнее и сильнее.
— Ай! Ну перестань, Серёж… Вдруг дети проснутся!