И она встала перед ним во весь рост, вздернув подбородок и закусив губу. Ее было очень хорошо видно в лучах заходящего зимнего солнца, ее стройную худенькую фигурку с темными сосками и щелкой там внизу, между ног.
— Насмотрелся? — сказала она вызывающе. — Теперь сам вставай, я буду на тебя смотреть.
Вовка встал. Она подошла поближе, не отводя взгляда от его писюна.
— Потрогать можно?
— Конечно.
Она протянула руку и дотронулась до писюна.
— Странно. Какой он маленький и мягкий! А что ты им делаешь?
— Ссу.
— И все?
— Теперь я тебя потрогаю. Можно?
Она вздохнула.
— Можно. Но не глубоко.
Вовка снова сел на табурет, расставив ноги, и привлек Ленку к себе, ухватив двумя руками за талию. Она не сопротивлялась, сделав шаг навстречу.
Вовка внимательно осмотрел ее тельце, потрогал соски (она, молча, вздрогнула) . Тогда он осмелел и погладил тыльной стороной ладони ее детский лобок. Она ойкнула и попыталась присесть.
— Что, больно?
— Нет, приятно. Если я присяду, ты сам все увидишь.
Она присела и широко раздвинула ноги. Вовка тоже сполз с табуретки и присел напротив.
— Потрогать можно?
Она снова вздохнула.
— Можно.
Вовка протянул руку и погладил щель тыльной стороной руки. Она снова ойкнула и сильно сжала ноги, зажав Вовкину руку между ног. Вовка с трудом вытянул руку, стараясь не сделать Ленке больно.
*****
— Вовчик, давай не будем сегодня ничего больше делать. Я сама тебе все покажу.
— Давай.
Она еще сильней развела ножки и большими пальцами развела губки. В глубине засветилось что-то розовое.
— Смотри. Вот этот шарик можно трогать, только чуть-чуть и от этого становится приятно, вот эта дырочка для того, чтобы писать, а вот эта — для того, чтобы вставлять, но детям это нельзя. Все?
— Все.
Она решительно встала.
— Теперь иди, одевайся и будем пить чай. Чайник уже кипит.
Через пару минут, они, одетые, сидели за столом и пили Ленкин чай с Вовкиными бутербродами.
— Лен, а можно я завтра приду. Чай пить.
— Можно, а что ты скажешь родителям? Ведь завтра физкультуры нет.
— Придумаю что-нибудь.
— Приходи. И бутерброды приноси. Они у тебя вкусные.
Ленка наклонила голову к плечу и засмеялась, и ее косички весело запрыгали.
Солнце село, и они зажгли в комнате свет:
На следующий день на большой перемене Вовку подозвала учительница.
— Вова, ты, конечно, знаешь Лену Р.
— Знаю, она вон там сидит.
— Она из рук вон плохо пишет изложения, и вообще делает много ошибок. Не за горами конец четверти, а ее средняя оценка колеблется между двойкой и тройкой. Я думаю, ты ее подтянешь. Справку для твоих родителей я заготовила. Согласен?
— Конечно, Ольга Ильинична! Бабушка говорит, что людям надо помогать.
— У тебя, Вова, очень правильная бабушка. Так ей и передай.
— Обязательно, Ольга Ильинична.
Вовка летел домой как на крыльях. Он сунул бабушке справку и, пока она ее читала и так, и эдак, разделался с первым и принялся за второе.
— Ба, а тебя сегодня училка хвалила! — сказал Вовка, допивая компот.
— Чтой-то вдруг?
— Она сказала, что я хорошо учусь потому, что ты меня правильно воспитываешь. Вот как!
— Ой, Володенька! Какая хорошая у вас учительница! Пирожок съешь? Я напекла сегодня и с мясом, и с рыбой, и с вареньем.
— А можно я их с собой возьму? Все три.
— Возьми-возьми, и Леночку угостишь.
Она ловко свернула "фунтик" из серой упаковочной бумаги, наложила туда пирожков и запихнула его в Вовкин портфель, который при этом изрядно потолстел.
— Ну, я побежал, — крикнул Вовка из прихожей, накидывая пальтецо.
— Беги-беги, — прошептала бабушка, смахивая слезу уголком платка. — Такой маленький, а уже педагог. Был бы жив дедушка: