Когда Вовка пришел домой, Ирка уже легла спать. Вовка знал, что на ней пижамка с короткими рукавами и такие коротенькие брючки. Растет девушка:
Вовка сел на край постели и Ирка, мгновенно подобравшись, села.
— Ир, у меня к тебе два дела.
— Ну?
— Можно, я буду называть тебя Ириша? Мягко так, как кошка лапой?
— Можно.
Она смотрела на Вовку сквозь челку очень серьезно.
— А еще что?
— Можно я тебя обниму?
— Трахнешь, что ли?
— Нет, просто обниму. Сниму пальто (Вовка скинул пальто прямо на пол) , обниму руками и прижму к себе. И ты тоже.
Они посидели немного, обнявшись. Было тихо. За окном падал снег. Последний снег февраля.
Ириша легла, отдула челку и сказала:
— А поцеловать в лобик?
— А, может, в лобок?
— Не-ет, в лобик!
— Так у тебя волосы и там, и там. Ну, ладно, в лобик.
Сегодня Вовка был счастлив. Он довез по полу за рукав свое пальто до вешалки и завалился спать прямо в одежде на многострадальном диване со следами Таниного струйного оргазма.
Назавтра была Лена Батина. Она была во всех отношениях средней девочкой, и в арифметике разбиралась не лучше Вовки, но тому нужно было с чего-то начинать, и он ляпнул первое, что пришло в голову. А по дороге зашел в цветочный магазин и купил цветок в горшке.
А еще у нее было интересное лицо с чуть приподнятыми дугообразными бровями, словно она все время удивлялась.
Лена сидела посреди комнаты на стуле и скучала. Уроки она уже сделала. Точнее, она ждала Вовку и заодно скучала. Ходики навевали сон, и Лена задремала, согнувшись на стуле. Но когда Вовка вошел, едва скрипнув дверью, вскочила, раскрылась вся и с радостной улыбкой кинулась навстречу.
— Ой, Вовка пришел! А я уж заждалась, все нет и нет! — тараторила она, обнимая Вовку и не давая снять пальто.
— А я тебе цвет принес! — смущенно произнес Вовка, озадаченный таким бурным приемом.
Фейерверк продолжался.
— Ой, какой? Покажи! Какой красивый!
— Он пахнет. Цикламен называется.
— И правда пахнет!
И она закружилась по горенке в вальсе в паре с цикламеном.
— Ой, как хорошо, что ты пришел!
— Чего ж тут особенного? Пришел и пришел. А тут летом в доме напротив каждый день мелькал. Взяла бы и зашла.
— Нет, нельзя! Я загадала, если ты сам придешь, я тебе все скажу.
— Подожди, я сейчас пальто сниму и сяду куда-нибудь. Вот на стул.
Он повесил пальто на спинку и уселся на стул.
Ленка подошла близко-близко и, сразу посерьезнев, сказала:
— Вова, я тебя люблю. Еще с лета. Вся измучилась. Вот. Можно я посижу рядом с тобой?
Ошарашенный Вовка подвинулся, и Ленка присела рядом с ним, положив голову на плечо и подхватив объект симпатии под левую руку.
— Так бы и сидела бы всю жизнь, — сказала она, доверчиво глядя прямо в глаза Вовке. — Ты знаешь, Вовик, кода люди любят друг друга, у них обычно рождаются дети. Ты мне родишь ребенка?
Сумасшедший дом, подумал Вовка, а вслух сказал:
— Обычно наоборот бывает. Женщина рожает ребенка мужчине.
— Ой, правда, — опять затараторила она. — Я все перепутала! Какая же я дура!
— Если хочешь, займемся этим прямо сейчас, пока ты меня не разлюбила.
— Правда? Ой, давай! А ты меня любишь? Хоть чуть-чуть?
— Ну, ты мне нравишься.
— Ой, как хорошо! — запрыгала она, срывая с себя детское платьишко. Под ним ничего не было.
— Что же ты, Вовик, не раздеваешься? Это делают голыми.
— Ладно, — сказал Вовик и быстро разделся. — Только первый раз это бывает больно.
— Мне уже было больно один раз. Витька сделал, и даже кровь была чуть-чуть.
— Давно?
— Давно, — выдохнула она. — Прошлым летом.
— Этот Витька — дилетант, — сказал Вовка, осматривая девочку. Лобок был еще безволосым, гладким, но из-под него выглядывал розовый клиторок, а грудки уже торчали маленькими конусками.
— Дилетант — это что? Ругательство?
— Это — дурак и неумеха.
— Вовчик, чтобы родить детей, надо лечь.
— Это тебе тоже Витька сказал?
— Это мама сказала.
— Мы будем делать это, сидя на стуле. Становись на стул.
Вовка раздвинул ноги, Леночка ловко взобралась на стул, и ее гладкий детский лобок оказался у Вовки перед носом.
— Сначала тебе будет просто приятно, потом очень приятно, потом хорошо, а потом очень хорошо.
Он полизал лобок. От Леночки приятно пахло розовым мылом. Затем Вовка полизал лобок, захватывая клитор. Клитор еще не "умел напрягаться" и только слабо подергивался, но Леночка уже постанывала в его руках. Потом Вовка целиком перешел на клитор, посасывая и поглаживая его языком. Леночка уже стонала в голос, когда Вовка сказал:
— А теперь медленно садись на мой член той дырочкой, где Витька сделал тебе больно. Она присела, держась за Вовкину шею и стараясь попасть влагалищем на член. Вовка помогал ей, водя членом вдоль мокрой щелки. И вдруг все получилось. Она опустилась на член влагалищем, но Вовка придержал ее за талию, опасаясь причинить ей боль. Но она вырвалась и наделась целиком, замерев от наслаждения. Потом начала прыгать на члене, чтобы он входил и выходил целиком, Вовка наклонил ее вперед, чтобы член при движении касался клитора, она все убыстряла движение, пока не вскрикнув, не повисла на его руках. Член задергался у нее внутри. И Вовка понял — это была пятая "сестра".
Полный сбор и "посвящение в сестры" Леночки Батиной Вовка наметил на Восьмое Марта. Это был выходной, поэтому "сестры" и "послушница" , обнаженные, собрались у известного дивана. Сначала Брат построил их по росту, но тут же перестроил по степени зрелости. Первой он поставил Маару. Ее лобок зарос так, что ее большие губы целиком скрывались в черных волосах. Второй поставил "сестру Иришу" с уже наметившимся рыжеватым треугольником. Третьей стояла прелестная Наташенька с белыми кудряшками внизу живота. Четвертой Вовка определил почти безволосую, но талантливую по части игры на фортепиано Людку, ну а пятой — Леночку Батину с абсолютно лысым лобком. И походив вдоль "строя" с поднятым членом, он остался доволен. Девчонки переминались с ноги на ногу, выпятив вперед лобки и груди (у кого что было) , и Вовка объявил "посвящение" , изменив его формулу.
Он усадил себе на ноги их по степени волосатости двух "двойных" сестер, одну простую и одну послушницу. "Тройная" сестра Мара с красивой занавеской на плечах посвятила в сестры слегка обалдевшую от "обряда" Батину, заставив ее поерзать щелкой по Вовкиной ноге. А потом "командир, полковник и генерал" изменил диспозицию, развернув девчонок на сто восемьдесят градусов по отношению к дивану, то есть, поставив "раком". И началось. Раз-два-три Маре, раз-два-три Ирише и т. д. и т. п. Первой кончившей девушке полагалась премия в виде второго раза, совсем не кончившей — "помощь сестер". В конце концов Вовка запутался и объявил всеобщий "трах".
*****
Первого мая, не постучавшись, к Вовке пришли поллюции, с их эротическими снами, мокрыми простынями и пододеяльниками. На лобке полезли волосы. Наступила новая эпоха — эпоха Вовки Осторожного. И он, как абсолютный монарх безо всякого обсуждения в парламенте, распустил свое "братство" , но продолжал дружить и общаться со всеми бывшими "сестрами".
Но теперь у него появилась другая возможность — "осчастливить" какую-нибудь девушку "маленьким". И Вовка стал осторожным.
Лето, Вовка, пляж и пионерский лагерь
Пляж
Лето перед четвертым классом выдалось жарким. Вовку и Иришу отправили в пионерлагерь. Иришке там понравилось, несмотря на то, что она в первый же день жестоко подралась с мальчишками-неграми из международного детдома. Вовка, естественно, поддержал сестру, и наглых "черножопых" , по выражению Ириши, отправили кого в изолятор, а кого и вовсе в травмопункт. Досталось и бывшему "братству". Брата и сестру "приговорили" к недельному пребыванию в палатах без пляжа, кино и танцев. Вовка через два дня сбежал домой, написав записку руководству и дав в ухо дежурному по палате, пытавшемуся его задержать. Иришке, наоборот, "заключение" понравилось, она стала больше читать и, потом, после "освобождения" , даже подружилась кое с кем из побитых "черножопых".
Оказавшись дома, на даче, Вовка был прощен за "побег" и драку, но изнывал от безделья. Бабушка и мама (в отпуске) ходили на пляж два раза в день, а Вовка охлаждался в ванной под прохладным душем. Через две недели мамин отпуск кончился, а бабушка вплотную занялась огородом, благо, что погода смилостивилась, и стало чуть прохладнее. Тогда же Вовка решил сходить на пляж в одиночку, посидеть у воды и вообще. Он купил плавки из плотной ткани и длинные голубые шорты, которые только входили в моду.