Вы помните свой первый раз? Нет, не первый секс, а первое волнение от женского тела, первое изумление и бесконечный по своей силе восторг: как это здОрово и как страшно, что все услышат, как твое сердце бьет изнутри по твоей грудной клетке. Мне было 15, а "телу" — лет 12, не больше.
Было это много лет назад, когда в нашей благословенной стране не было секса. Но улицы были полны не только красивыми девушками, но и мальчиками, которые не знали, что секса нет, и не знали куда деться от наплывших нежданно волнительных желаний.
Последняя неделя мая. На улице уже несколько дней стоит жаркая летняя погода — 30 градусов намного выше ноля и все женщины, девушки, девочки ски-нули с себя зим¬ние одежды и, по тогдашней моде, одеты в сарафаны без нижнего белья. Это я сейчас перечисляю все эти проценты и градусы по Цельсию, а тогда я не врубался ни во что и был уверен в том, что секс в этом мире ну¬жен исключи-тельно мне и очень боялся заболеть сифилисом или триппе¬ром, поскольку счи-тал, что все эти нехорошие болезни бывают от оргаз¬мов, а кончал я после отбоя под одеялом каждую ночь по несколько раз.
В городе весна, кончился восьмой в моей жизни учебный год и перед эк-заменами нам дали 10 дней свободы: хочешь — зубришь вопросы билетов, хо-чешь — болтаешься по улице и кончаешь носом на всех подряд девушек на улице. Да, тяжкие это были времена для нас, нецелованных пацанов. До перестройки и гласности с его появившимися как грибы после дождя видеосалонами еще долгих 15 лет, но эротики на улице столько, что хоть глаза закрывай! Сами посудите: на весь милли¬онный город не больше 10-15 человек женского пола в брюках, а у всех остальных — из одежды только трусики и сантиметров 60 ситца в виде са¬рафана. И никаких бюстгалтеров!
Итак, конец мая, жара и с утра прошел дождь и к жаре прибавился еще такой фактор, как духота.
В этот счастливейший день моей жизни я сделал три великих откры¬тия. Но не хочу, загибая пальцы, сначала перечислять их, а потом описы¬вать. Мне хочется, чтобы и вы испытали всё, как я тогда, как в первый раз, без предвари-тельных анонсов.
Троллейбус, страшная толкотня! На улице жара, духота после дождя, и ещё такая теснота в транспорте. Помню, это было время до обеда или около того, то есть не час пик, но в троллейбусе почему — то народу, как ки¬тайцев в Китае. Видимо, что-то случилось на линии и долго не было транспорта. Я с великим трудом вклинился в людскую массу, осаждавшую заднюю дверь и меня буквально внесли на заднюю площадку, но так прижали, что я вынужден был взобраться на ограждение заднего колеса и полувисеть так, вцепив¬шись за верхние горизонтальные поручни под потолком. Если вы ездили на стандартном Советском троллейбусе, то наверно знаете, что на ограж¬дении задних колес в виде полуцилиндра в салоне прикреплены двухме¬стные сиденья: два места лицом в сторону задней двери и два места в сторону средней двери. Но между ними остается небольшой шалашик, куда можно поставить небольшой че-моданчик или сумочку. Там не было ничьего ба¬гажа и я поставил ногу на этот уступ и подтянувшись на верхнем поручне, повис чуть ли не под самым потол-ком.
Проехав совсем недолго в таком не совсем комфортном положении, я по-смотрел вниз и обомлел! На сиденьях рядышком сидели толстая девочка лет 11 — 12 и женщина, видимо ее мать. Женщину эту я совсем не запомнил, ни лица ее, ни во что она была одета, а вот ее дочка, целочка-скороспелочка и через много лет стоит перед глазами. На ней было светлое платье с какими-то крупными не яркими пятнами из какой-то тонкой и шуршащей материи и розовые трусы в мелкий цветочек. Да, да! За те пол — часа через широкий вырез ее платья я смог всласть налюбо¬ваться не только на детские грудки, но и складочки жира на ее животе и даже трусы!
С каждой остановкой я становился все наглей и все ниже опускал лицо и все ближе подносил лицо к ее волосам, плечам. Она пахла! Пахла потом. Этот аромат девичьего пота для меня, не целованного пацана, был слаще любых конфет!