— Ну, дальше спермы почти не будет, хотя, он сможет это повторить много раз. Но, главное, что работоспособность сильно зависит от него самого: ему придётся изо всех сил напрячь фантазию. Поэтому нужно бы дать альтернативный стимул. Вот этим, — достал я, порывшись в сумке, большую металическую ложку, — бейте его, Катенька, по яйцам, если сочтёте, что он начал сачковать.
Я плотно сжал яйца Лёни и двинул по ним ложкой. Через секунду он согнулся от боли.
— Бить можно довольно сильно, вот так это будет ещё очень слабо. Особо не бойтесь тут что-то повредить, Катенька, тут всё надёжно, не будет даже синяка. Но боль при этом такая, будто всё уже разбилось вдребезги. Так же можно и сильно мять их пальцами, особенно придатки. Тоже особо не бойтесь повредить что-нибудь, разве что не делайте слишком резких движений: мните их плавно увеличивая нажим. Можно растирать ему головку члена сразу после оргазма, но имейте в виду, что устоять и даже лежать спокойно он никак не сможет: эта пытка ужасна. Можно заворачивать ему член назад между ног, но, строго говоря, лучше тогда фиксировать его полностью, привязав хоть вон к тому стулу верхом руки, ноги вперёд (а член завернуть) . Вот, собственно, что могу тут присоветовать.
— Хорошо, — рассеянно ответила Катя, поискав глазами свою чашку с чаем.
— Ну, мы, пожалуй, пойдём — поедим, — проговорила Полина, уходя на кухню и таща за собой Надежду.
Встретившись взглядом с Катериной, которая в задумчивости пила остывший чай и получив её немое одобрение, я последовал за дамами на кухню.
Полина накрыла на стол, поставив две бутылки слабенького белого вина и дорогой бренди. Одну бутылку белого она отодвинула в сторону, пояснив: "Это для молодёжи". Надежда расплылась в улыбке.
— Секс-терапия какая-то, получается, — сдерживая смех, осторожно заметила она.
Из комнаты приглушённые закрытой дверью донеслись глухой шлепок и сдавленный стон.
— Ать, получил, — воскликнула Надежда и смущённо посмотрела на Полину.
— Легко отделался, — ответила та на её взгляд. — Повесить за них будет мало ему.
— Оторвутся? — спросила меня Надежда, заметив, что я машинально покачал головой.
— Нет, раздавятся.
— Признаюсь вам, дорогие мои, я вся мокрая, — отчиталась перед нами Надежда.
— Сейчас пошалим, только, сперва поедим, как следует, — ответила Полина. — Ты уладил свои дела? — спросила она меня строго.
— Уладил. Я ваш на все выходные.
— Нааш, — протяжно передразнила меня Надежда.
Мы плотно поели и болтали на разные темы, потягивая вино, которое оказалось весьма приятным. Отлучившись в уборную, я на обратном пути прошёл к гостиной и тихонько приоткрыл дверь. На диване сидела Катя без трусов, разведя колени и задрав подол, а Лёня, стоя на полу с по-прежнему связанными за спиной руками, старательно вылизывал ей клитор, который она обнажила для него двумя руками. Мой взгляд встретился с её глазами, пьяными негой. Я медленно прикрыл дверь, и тут же услышал за ней протяжный Катин стон.
— Ну, как? — опережая Полину, спросила меня Надежда, когда я вернулся.
— Наше вмешательство больше не требуется.
— Вот и славно.
Мы сидели ещё какое-то время, опустошая тарелки и приканчивая бутылку. Наконец, Полина поднялась, начав собирать со стола.
— Сходи, скажи им, что еда на плите, — сказала она мне.
Я тихонько приоткрыл дверь гостиной и осторожно вошёл. Катя сидела в той же позе, а Лёня лежал рядом спиной ко мне, согнувшись и уткнувшись лицом в подушку в углу дивана. Руки были по-прежнему связаны у него за спиной, а сомкнутые колени перетянуты пояском от Катиного платья. Член был завёрнут назад между ляжек. Плечи била мелкая дрожь.
Смотря мне прямо в глаза, Катя медленно раздвинула колени шире.
— Еда на плите. Поешьте обязательно оба.
— Хорошо. Я поняла.