— Ну чё, пагни, начнём! -криво ухмыляясь, пытается командовать он нам.
— Мы же вроде вчера договорились- к утру быть огурцами.
— Да ладно, я только гюмку коньячку выпил, для смелости.
Мы с Никитой хмуро переглядываемся и Ник пытается угомонить юношу:
— Давай ты тут посидишь, а мы сами всё сделаем.
— Ни хега подобного, -артачится он, -договог был со мной, а договог догоже денег!
— Ну хочешь, мы тебе видео с её раскаяниями снимем? -понимая всю безнадёжность данного предложения, пытаюсь уговорить его я.
— Вы чё, пгоблем от Дмитгия Сеггеевича захотели?! Не хотите вы, мы дгугих найдём, и позговогчивей!
Да уж, дело запахло жареным! Я шепчу Никите:
— Ладно, и так справимся.
— Хорошо, идём, -соглашается он, -ты только в порядок себя приведи, Кирилл.
Тот обиженно надувает и так пухлые губы:
— Да я и так в погядке, лучше некуда.
— Тогда пошли, действуем согласно плану.
Мы выходим из машины, в душе проклиная этого "картавого урода", натягиваем полицейские шапки, поправляем форму, застёгиваем куртки и идём к дому нашей жертвы. Мы с Никитой спереди, Кирилл чуть сзади. Нет, мы не полицейские, но форма настоящая, как и удостоверения, и заявление от соседей. Ну, почти настоящие, от настоящих не отличить, не прикопаешься. У Никиты на плече настоящий автомат, АКСУ-74, а у меня, как у офицера, ПМ в кобуре и кожаный портфель в руке. Ну и остальные ментовские приблуды вроде дубинаторов и наручников, само собой. Кругом обычный спальный район с хрущёвками, грязью, лужами, пустыми детскими площадками, голубями, бездомными собаками и хмурыми прохожими. Подходим к нужному подъезду в типичной пятиэтажке, распугав каких-то алкашей в беседке, быстро ретировавшихся за ржавые гаражи при виде нас. На стальной двери кодовый замок с чётко выделяющимися от частого использования кнопками: 4-5-6. Заходим внутрь, поднимаемся на второй этаж, звоним в нужную дверь. Кирюха ждёт сигнала на третьем. Тишина. Звоним ещё раз. Слышится женский голос:
— Бегу, бегу, сейчас, оденусь только!
Ждём ещё около минуты. Дверной глазок темнеет, потом снова загорается. Тот же голос, но уже с нотками испуга:
— Кто там?
— Полиция, участковый уполномоченный старший лейтенант Ковалёв. На вас поступило заявление о нарушении общественного порядка.
— Не может быть!
— Может. Вот заявление от соседей, в котором говорится, что вы телевизор ночами слишком громко смотрите. Откройте, пожалуйста, мы с вас объяснение возьмём и уйдём.
— А второй кто?
— Сержант патрульно-постовой службы Никитин.
Щёлкают замки, дверь открывается, но остаётся на цепочке. В щель выглядывает миниатюрная, довольно молодая и миловидная курчавая блондинка в роговых очках:
— Покажите бумаги.
Я показываю ей состряпанное вчера ночью "заявление от соседей", тычу в лицо "корочкой". За дверью мяукает кошка, трётся о полноватые ноги хозяйки в тапочках.
— Я таких не знаю. Это из какой квартиры?
— Сверху, из 38-ой, они недавно въехали.
— Я вроде знаю их, они никогда ко мне претензий не имели.
Изображаю грусть и усталость, накопившиеся от надоедливых жильцов моего участка:
— Да не волнуйтесь вы так. Напишете в объяснении, что ничего не нарушали, даже штрафа не будет. Думаете нам охота всем этим заниматься? Мы и сами не в восторге, но что поделать: есть заявление, надо реагировать. Делов-то всего на пару минут, напишете что да как, и мы уйдём ловить настоящих преступников.
— Ну раз так, то я вас, пожалуй, впущу. Только позвоню сначала соседям сверху, узнать что они по этому поводу думают.
Не успела она закрыть дверь, как Никита мощным ударом корпуса толкает её вместе с Галиной внутрь. Та отлетает в стену напротив, больно ударяется затылком, очки слетают на пол, кошка с визгом бежит на кухню. Да уж, без шума всё-таки не обошлось! Я заламываю обмякшей женщине руки за спину, застёгиваю наручники, заклеиваю рот скотчем и волоку её в комнату. Замечаю, что Кирилл уже тут как тут. Весь на нервах, глазки горят, руки трясутся. Никита спокойно закрывает входную дверь и входит следом. Сажаем Галину Степановну на стул и привязываем к спинке, она не сопротивляется. Никита подносит ей к носу пузырёк с нашатырным спиртом, чтобы привести в чувства. Та встрепенулась, подняла голову, смотрит на нас ошалевшими глазами.
— Ну что же вы, Галина Ивановна, -начинаю я, перекладывая незаряжённый пистолет из руки в руку.
— Степановна, -поправляет Никита.
— Степановна, Ивановна, не важно. Так что же вы так неласково дорогих гостей встречаете, Галина, тем более сотрудников правоохранительных органов? Мы же к вам со всем сердцем, искренне и от души, проблему порешать пришли, а вы к нам с таким недоверием. Не-хо-ро-шо!
— Пиздец, как нехогошо, даже очень плохо! -влезает в монолог Кирюша.
Галина, с ужасом и ненавистью одновременно, смотрит на него, тяжело дышит, что-то мычит сквозь скотч. Я бросаю резкий недобрый взгляд на Кирюшу и продолжаю:
— Вот видите, даже ваш лучший, да-да, лучший в будущем ученик со мной согласен! Именно по поводу его успеваемости у нас к вам и возникли некоторые вопросы. Вы же не против обсудить их с нами, не правда ли? Что? Не слышу, кивните головой.
Та молчит, словно партизан на допросе у фашистов, гордо расправив плечи и даже с некоторым презрением во взгляде.
— Только не надо строить из себя новую Зою Космодемьянскую, не стоит усугублять ваше положение. Вы же знаете как она кончила? Конечно, знаете, вы же учитель истории! Думаете, в вашу честь памятную доску на подъезд повесят или улочку вашим именем где-нибудь в Саратове назовут? Понимаете, как смешно звучит: улица Галины Степановны Золотарёвой, героя России, отдавшей свою жизнь во имя педагогических принципов! Вы же взрослый человек, а взрослые люди всегда могут найти общий язык и договориться, а не строить из себя непонятно кого и непонятно зачем!
Тут Кирилл опять попытался сумничать, но мне пришлось его остудить:
— А вы, молодой человек, пожалуйста помолчите пока взрослые разговаривают, не имейте привычку перебивать старших, это невежливо.
Тот притих. Надолго ли? Вновь обращаюсь к связанной историчке: