Я подчинился. Вернее, не подчинился. Все во мне хотело этого, пылало огнем, я как завороженный смотрел на ярко-красную головку, из щели которой появилась первая капля.
— А панимаишь, нармалный дух! — Рустам начал дышать чаще, затем резко вскинул руку, схватил меня за воротник и наклонил мое лицо к своему члену, — Саси, дух, саси каманда биля!
Меня не надо было уговаривать. Когда я взял его член в руку первый раз, я уже знал, что придется принять его не только руками. Из промежности Мирзарахимова в нос ворвался запах, равных которому нет. Я открыл рот и взял его член. Слегка пососав головку, я облизал ее, попытался раздвинуть дырочку языком.
— Саси, Лосив, саси, мой баба! — закричал Мирзарахимов, и я ввел его член к себе в рот до самого горла. Гладкая головка касалась моего нёба. Ощущая это касание я почувствовал, что мой собственный хуй сейчас порвет пуговицы на солдатском хб.
— Бистрей саси! — стонал Рустам, и я задвигался, как насосная станция.
— Рустам! Рустам! — услышал я с улицы голос прапорщика Орехова, — Рустам, ты здесь, Худой на площадку уехал!
— Сюда захади! — к моему ужасу ответил Рустам. Чтобы я не отвлекался, он положил свою руку на мой стриженый затылок, — Видишь таарищ прапущк, молодой пополнений обучаю, как учт комнстичскй партия.
— Кто это, Лосев что ли? — спросил Орехов, — а ну-ка отпусти его, молодой еще пусть в сторонке постоит.
— А, таарищ прапурщк, сам мой хуй сасать хочишь? — засмеялся Мирзарахимов и оттуолкнул меня.
Подняв голову я увидел Орехова, стоявшего в будке в гимнастерке, фуражке и без штанов. Его достоинство, правду сказать, достаточно скромное, едва выглядывало из-под края рубашки.
— Встань, Рустам, — сказал Орехов, и наклонился, опершись локтями на освободившуюся табуретку.
— А, таарищ прапурщк, будет вам харош хуй радувой Мирзарахимув жоп йибат, — с этими словами узбек, уже снявший хэбэшные брюки, расстегнул пуговицы на своей гимнастерке и похлопал Орехова по выставленной напоказ голой заднице.
Мои глаза округлились. Я и представить не мог, что в роте, где мне предстоит служить еще почти два года, процветает такое! Я в свои 18 даже и не думал до этого дня, что смогу заняться этим с мужчиной, более того, считал гомосексуализм постыдным явлением, но сердце говорило мне в эти минуты совсем другое. Да и не только сердце. Мой член рвался из штанов, уже началась выделяться жидкость. Мирзарахимов, который к тому моменту уже начал вводить свою палку в зад Орехова, это заметил.
— Прапурщк, хочишь маладой хуй сасать? Эй Лосив, давай йиму в рот засунь свой кутак!
Я, как заторможенный, расстегнул пуговицы, спустил нестиранные брюки, затем — резким движением — синие армейские трусы и подошел склонившемуся на табуретке Орехову.
Фуражка его лежала на полу, черные волнистые волосы были растрепаны, по лбу стекала струйка пота.
— Иди, Лосев, не бойся, — простонал он и посмотрел на меня совершенно безумными глазами, — Рустам, Рустамчик, давай, еби меня!
Орехов приподнял голову и буквально схватил губами мой не знавший ранее минета член. Усы прапорщика приятно щекотали ствол, губы и язык делали свое дело, я бы сказал, талантливо. Через несколько минут я почувствовал, как миллионы микроскопических существ начали собираться в стаи и сбегаться к моему паху. Ноги напряглись и задрожали.
Я кончал в рот прапорщику Орехову, человеку, который ежедневно командовал ротой, следовавшей с объекта в столовую и обратно, человеку, которого как огня боялся во время сдачи наряда, человеку, чью жопу сейчас натягивал широкоплечий красивый рядовой Мирзарахимов.
Это длилось вечность. Орехов глотал мою сперму, которую до этого еще не глотал никто на белом свете, он стекала у него по подбородку, капли ее застревали в усах, падали на офицерский галстук, который он позабыл снять, на табуретку, наконец, он выпустил мой член изо рта и произнес…
— Сладкий, сладкий Лосев, как зовут то тебя?
— Андрей…
— Оставит разгувочки! — прикрикнул на него Рустам, — давай давай ебись мой красивий баба!
— Хорошо, Рустам, пусть только он мне подрочит….
— Давай дух драчи йиму, харашо драчить можишь занаю — приказал мне Рустам продолжая размеренно ебать прапорщика.
*****
Я опустился на колени и взял в руки напрягшийся член Орехова. Он не был таки большим, как у Рустама, но в руку ложился не менее приятно.
Так продолжалось еще несколько минут, затем вдруг Рустам резко ускорился, я, следуя за ним, тоже начал двигать рукой быстрее. Через мгновенье прапорщик излился прямо на пол будки.
— А какой жопа мой баба Арехув а-а-а-а-а! — закричал Мирзарахимов и, изгонувшись пополам упал на спину прапорщика, обнимая его тело. У того подкосились ноги, и оба свалились на пол, тяжело дыша. Я сидел около них на корточках, моя правая рука была вся в сперме Орехова. Вытирать ее я не спешил.
— Скажите, рядовой Мирзарахимов, — хрипло произнес прапорщик, — а чья жопа лучше, моя, или майора?
— Твой дирка маленький, майор жопа тольстый, — Рустам продолжал лежать на прапорщике, нежно поглаживая его кудри. — Майор гаварит "Рустам-джан, дембиль не пущу, будишь сверхстрочный служить, миня каждый день будишь йибать", а я гаварю Лосив маладой дух тибя будит йибать. Лосив будишь?
— Что, — спросил я, не совсем разобрав, о чем он говорит.
— Будишь майор Худиков йибать? А? — я не верил своим ушам, — а прапорщк Арехув?
В этот момент дверь будки распахнулась. На пороге стоял майор Худяков.