А Ваня был дома уже в половине первого; он ушел — или, как принято говорить, сбежал — не только с восьмого и седьмого уроков, но даже не стал сидеть на уроке шестом и даже решил не идти на пятый, желая поскорее оказаться дома; да-да, Ваня, студент первого курса технического колледжа, самым невинным образом торопился домой… и если ты, мой постоянно забегающий вперед читатель, уже успел подумать и даже в некотором роде вообразить, что Ваня спешил домой целенаправленно, то есть исключительно для того, чтоб побыстрее наказать маленького Ростика в попку или в ротик, то здесь я должен со всей определенностью и даже некоторой ответственностью заявить, что это было вовсе не так, или почти не так, что в данном случае одно и то же. А всё потому, что хотя, с одной стороны, Ваня, конечно же, осознанно не представлял подоплеку своего торопливого желания поскорее попасть домой, в то же самое время, со стороны другой, смутное и вербально никак еще не сформулированное томление уже сладко разливалось в его юной душе, заставляя сильней колотиться сердце… да, именно так: не имея внятно сформулированной цели, шестнадцатилетний Ваня целеустремленно спешил домой… И потому, когда на пороге, открыв входную дверь своим ключом, появился Ростик, сердце у Вани радостно ёкнуло… нет, все-таки я не прав, говоря, что Ваня совсем ничего не представлял, — Ваня, шестнадцатилетний студент первого курса технического колледжа, представлял вполне отчетливо и даже в некотором роде сладострастно, как он будет маленького Ростика несильно хлопать по упруго-мягкой голой попке, на правах старшего брата наказывая за "двойку"… и хотя дальше этого Ваня не думал и не представлял ничего — воображение его дальше этого не шло, но мы ведь, мой эрудированный читатель, отлично знаем, какая бездна скрытого, а то и просто неосознаваемого эротизма таится в этих внешне невинных и даже отчасти педагогических похлопываниях по попе…
Вид у возникшего в дверном проеме Ростика был удрученный.
— Что? Не получил "двойку"? — Ваня, сам того не желая, в одно мгновение выдал свое горячее желание наказать Ростика… в смысле: похлопать его по голой молочно-белой попке… в смысле… в том смысле, что наказать! Запутаться можно с этим могучим и правдивым русским языком!
— Ванечка, представляешь, я не ответил стишок, а Наталья Ивановна… она не поставила мне "двойку"… — бедный, бесконечно виноватый Ростик чуть не плакал от охватившего его отчаяния.
— Почему не поставила? — голосом, вмиг потерявшим всякую надежду, удрученно спросил Ваня. — Если ты не ответил, она обязана была поставить тебе "два"! Мне она всегда ставила…
— А мне не поставила… — чуть не плача, проговорил Ростик. — Представляешь, какая несправедливость? — И Ростик подробно рассказал Ване, как нечестно и даже коварно поступила с ним Наталья Ивановна.
— Ну, и что теперь? — вдребезги разбитым голосом проговорил Ваня, выслушав маленького Ростика. Попка… нежная упруго-мягкая попка уплывала из-под Ваниной ладони, уже мысленно занесенной вверх, уже готовой карающе сладострастно опуститься в педагогическом шлепке на два негеографических полушария… ах, было, было от чего прийти Ване в подлинное душевное расстройство!
— Ванечка, но меня же можно еще за что-нибудь наказать… — задумчиво проговорил Ростик, мысленно перебирая свои всякие-разные прошлые прегрешения, которые он непреднамеренно совершал в своей сознательной жизни и за которые ему доставалось от мамы. — Например…
— Ну… — живо отозвался Ваня, — например? — В Ваниных глазах засветилась неистребимая надежда.
— Ну… если, допустим, я пойду гулять и ты мне скажешь, во сколько мне нужно домой вернуться, а я заиграюсь и к этому времени не приду… за это ведь тоже можно немножечко наказать, да? — любознательно проговорил Ростик, пытливо всматриваясь в выражение Ваниного лица.
Ах, Ростик! Ваня готов был расцеловать маленького Ростика, и только педагогический контекст ситуации не позволил ему это преждевременно сделать; конечно же, Ростик был прав! Маленький Ростик был тысячу раз прав, и оставалось только удивляться, почему сам Ваня не смог додуматься до столь очевидного повода в самое ближайшее время от души наказать Ростика — отхлопать его по нежной попке… Блин! и Ростик еще спрашивает, можно ли его "немножечко наказать", если он не придет вовремя домой?!
— Ну, естественно! И не только за это наказывать можно, а за это наказывать нужно, даже необходимо, — убежденно проговорил Ваня, напрочь забыв, как всего несколько дней назад он жарко препирался с мамой, отстаивая свое человеческое право иногда приходить домой чуть попозже. — Значит, так… Сейчас мы обедаем, и ты идешь гулять. Погуляешь немножко… — Ваня, чувствуя прилив душевных и прочих сил, не секундочку запнулся, думая, какое оптимально малое количество времени определить маленькому Ростику на гигиеническое гуляние после школы на свежем воздухе.
— Ваня… — с легким укором в голосе проговорил Ростик, — ты разве не знаешь? После обеда я отдыхаю полчасика дома, потом сразу делаю уроки, и только потом… только потом я иду гулять на улицу… Ты совсем про меня ничего не знаешь, — добавил маленький Ростик всё с той же лёгкой укоризной в голосе.
— Ну… я же не мама! — быстро нашелся Ваня, оправдывая таким не очень убедительным образом своё полное незнание распорядка дня младшего брата. Какое-то время они молча ели разогретый Ваней суп. — А разве… — Ваня на секундочку запнулся, — разве ты не можешь сделать исключение? Всякое правило имеет исключения, — философски проговорил Ваня и тут же пояснил, конкретизируя и тем самым показывая, как эту не всегда однозначную и даже в иных случаях двусмысленную философию можно безболезненно использовать в данном случае: — Вот, скажем, сегодня… разве ты не можешь сегодня сначала чуть-чуть погулять, а потом уже делать уроки?
— Нет, Ваня, — мягко проговорил Ростик, отодвигая пустую тарелку. — Папа говорит, что всякая беспринципность начинается с маленьких исключений. Поэтому… — Ростик придвинул к себе тарелку со вторым, — поэтому я не буду нарушать свой распорядок. А вот если… если я задержусь, когда буду гулять, и приду позже того времени, которое ты мне укажешь, вот тогда… тогда ты меня можешь за это наказать.
О нет, мой читатель, уже успевший, наверное, подумать, что маленький Ростик говорит слишком правильные и потому бесконечно пресные и даже скучные вещи… нет, нет и еще раз нет! — маленький Ростик совершенно не был маленьким педантом, и даже… даже более того — как всякий нормальный мальчик, Ростик любил, вопреки папиным наставлениям и маминым требованиям, разнообразные невинные исключения из всевозможных правил, и сейчас, говоря Ване о нежелании нарушать свой установившийся распорядок дня, маленький Ростик… ну, конечно! маленький Ростик немножко лукавил. Дело в том, что сейчас — именно сейчас! — маленькому Ростику во дворе гулять было просто-напросто не с кем; вот ближе к вечеру, часиков этак в пять, во двор выходили его друзья — Рома и Серёжа, и тогда… тогда Ростик был готов и даже, ненавязчиво подчеркнём это, был очень готов совместить полезное с приятным, то есть, во-первых, как можно дольше погулять во дворе с друзьями, а во-вторых… во-вторых, быть за это "как можно интересней" Ваней, старшим братом, перед сном хорошенько наказанным!
— Ну, хорошо, — вынужден был согласиться Ваня с доводами маленького Ростика. Да и что еще оставалось делать Ване? Не мог же он, Ваня, выгнать маленького Ростика на улицу насильно, отрывая его от первоочередного стремления к знаниям!"Хорошо", — сказал Ваня, старший брат и одновременно студент первого курса технического колледжа, и его петушок, в какой-то момент невидимо, но ощутимо приподнявшийся, чтобы лучше слышать разговор, так же незримо успокоился, найдя доводы Ростика вполне убедительными, — сказав "хорошо", Ваня неуловимым и потому к делу как бы не относящимся, машинально-безразличным движением поправил через брюки излишне любопытного петушка и тут же, из-за стола поднявшись, стал собирать со стола посуду, решив — по причине грядущего неотвратимого наказания маленького Ростика — к мытью посуды Ростика не привлекать, а великодушно справиться с этой малопривлекательной деятельностью сам.
— Ванечка, спасибо! Всё было вкусно, — Ростик, довольный, что всё опять начинает складываться как нельзя лучше, заторопился в свою комнату, спеша исчезнуть с Ваниных глаз, пока Ваня не опомнился и не привлёк его, младшего брата, к мытью посуды. Буркнув:
— Пожалуйста, — Ваня невольно посмотрел Ростику вслед.
Да, мой читатель! Пошатнувшаяся было вера Ростика в неотвратимость наказания за какой-либо проступок была вновь восстановлена, и если справедливость в виде неизбежного наказания за "двойку" временно не восторжествовала по причине отсутствия этой самой "двойки", и это случилось из-за Натальи Ивановны, в последний момент перехитрившей маленького Ростика, то теперь… теперь ситуация была в руках самого Ростика — именно от него, от маленького Ростика, теперь зависело, будет ли Ваня его факать, в смысле — наказывать, или не будет… и, понятное дело, Ростик никаким образом не хотел сбивать старшего брата Ваню с пути формирования педагогического мировоззрения, — всё опять складывалось как нельзя лучше! Ну, а Ваня… Ваня, безнадзорно посмотрев на аккуратно оттопыренную попку выходящего из кухни Ростика, подумал, что Ростик, конечно же, прав… маленький Ростик был тысячу раз прав: наказывать нужно с умом, неторопливо и назидательно, а это значило, что процесс наказания лучше всего осуществить вечером… или даже, может быть, ночью — перед сном, если, скажем, ему, Ване, вечером наказывать Ростика по какой-либо причине будет некогда…
Всё, таким образом, утряслось, и жизнь… жизнь потекла своим чередом. Обычно, соблюдая гигиену труда и смену деятельности, маленький Ростик после обеда полчасика или чуть больше играл на компьютере — и только потом садился делать уроки, но теперь компьютер отказывался загружаться, требуя пароль, — спасибо папе, который намертво запоролил комп по наущению вездесущей мамы, — и Ростик, к компьютеру даже не подходя, сразу засел за уроки… и уже через какой-то часик всё у пунктуального Ростика было сделано-выполнено — всё было написано и прочитано, и можно было смело идти гулять. Что маленький Ростик и сделал.