Мы взяли Город! Да, мы всего лишь неотесанные варвары, но Город уже наш! Пусть не все очаги сопротивления были подавлены, и город все еще продолжал защищаться, но уже больше по инерции, как только что изнасилованная девственница под уже вторым солдатом, разрывающими ее плоть. Но ничего, к наступлению утра последний мужчина будет умерщвлен, а все богатства Города и его женщины будут принадлежать только нам.
Я, честно говоря, и не собирался помогать убивать последних изнеженных хлюпиков, собравшихся, как крысы, в подвалах отчих домов или изо всех силенок стаскивающих хлам на баррикады. О, нет, с этим справятся даже тыловые крысы. У меня есть дело поинтереснее — это моя Охота. Я, вожак сотни, имею право немного поразвлечься, а драгоценности Города от меня не убегут: мои верные воины награбят и на мою долю.
Итак, пропустив вперед сотню, я свернул с широкой улицы в узкий проход между домами. Явственно попахивало дымом — должно быть уже занялся чей-то дом. Я выбрал дом побогаче и с разбегу высадил дверь. Первое, что я услышал, была тишина. Но тишина — мой друг и я стал вслушиваться, пока не разобрал тихие звуки и не отделил один от другого. Чье-то дыхание.. прерывистое, испуганное: так дышит зверь, попавший в ловушку. Да! Я — Охотник, а ты, затаившееся человечье существо — зверь: зверь, попавший в расставленную армией дикарей, ловушку. Дикари, варвары — так презрительно называли вы, жители Города, нас, лесных жителей. Вы нас недооценивали и теперь жестоко поплатились за это! Я пошел на звук. Ближе, ближе: вот. Тут. Я резко открыл дверь чулана, вынеся с одного пинка хилый засов. На первый взгляд здесь никого не было, но это только на первый взгляд ,да и то, если бы смотрел не я. Вон, в углу чуть пошевелилась груда шкур. С победным рыком я прыгнул и поддел топором край верхней шкуры. О, это была та самая добыча, о которой только может мечтать воин! Это была награда за промозглые ночи, когда стоишь на страже не смея сомкнуть глаз, за утомительные переходы, за жаркие битвы. Под ворохом шкур сжалась в комочек девушка, почти девчонка, наряженная в богатые тряпки и обвешанная золотом, как будто это простое железо! Да если бы у меня было бы столько денег, сколько стоили эти побрякушки, я бы никогда не стал воином, купил бы дом, женился бы на хорошей девушке: Моя Тара давно вышла замуж за торговца или кузнеца побогаче меня, за парня, который смог собрать выкуп за невесту. Из моего горла донеслось клокотание: Услышав это, девчонка, лежащая передо мной, сжалась еще больше, хотя мне казалось, что это невозможно. Я ухмыльнулся: что ж, добыча, поиграем. Первым делом я сорвал с нее все безделушки и запихнул их в карман — кто знает, может потом в запарке будет не до того. Наконец ее прорвало: она зарыдала, умоляя отпустить ее, она говорила, что скоро вернутся ее отец и братья и дадут за нее много-много денег, а если мне покажется мало, то они убьют меня. "Твои близкие давно мертвы, — сказал я, — Никто не придет за тобой! А все, что мне надо, я возьму сам!" Я взял ее за косу и вздернул на ноги. Она истошно завизжала. Кричи, кричи, — подумал я, — мне нравится это. Потом я левой рукой содрал с нее платье. Она оказалась стройна и хороша собой, хоть грудь ее чуть маловата на мой вкус, ну да ничего, вырастет, если девчонка сможет выжить. Кожа ее была необычного золотистого цвета а сосцы, сморщенные от страха и холода маленькие бусины, цвета дубовой коры. Правой рукой она пыталась избавиться от моей руки, крепко сжимающей ее пшеничного цвета косу, а левой прикрывала срам, заросший вьющимися полосками. Я отодрал ее руку и несильно ударил по лицу:
— Не кривляйся, стой прямо. Я не сделаю тебе плохо, если будешь послушна. Кто знает, может, возьму тебя в рабыни. Или даже в наложницы.
Но она не послушалась меня, лишь зарыдала еще громче.
Я повалил ее на шкуры лицом вниз и зажал ее руки над головой. Так, надавливая на ее крестец коленом, я мог быть уверен, что глупышка полностью в моей власти. Стянув поясом ее запястья, я решил, что пора приступать к делу и рывком раздвинул ее ноги. Она закричала так, что мне показалось, мои уши лопнут. Я наслаждался ее бессилием. Связанными руками она могла лишь приподняться над полом, выгибая спину, не в силах перевернуться. Я не торопясь высвободил своего жаждущего зверя из тенет штанов. Но я хотел оттянуть сладкий миг первого проникновения в не знавшую ключа дверцу и сначала засунул в тайные ворота палец, проверяя целостность замка. Замок был не тронут. Значит, первым завладею сокровищем именно я! И, воодушевленный этой мыслью, я двинулся на приступ. Сначала узкая дверь не хотела пускать моего восставшего воина а девчонка, почувствовав что вот-вот случится, стала извиваться с новой силой. Тогда я ударил ее по сочным булочкам попы, вызвав из уст моей добычи очередной вопль боли — на этот раз я ударил ее сильно, а рука у меня тяжелая.
— Ну что, богатенькая, никто из твоих хахалей так не ухаживал за тобой? — спросил я, — терпи и будь ласкова, а не то не увидишь синего неба и ясного солнца никогда боле.