— Ну, чего застыл, делай давай! Я спать хочу! — мать нетерпеливо пошевелила под ним бедрами.
Юрка пошерудил там внизу, нашел ее губы и легко, как будто всю жизнь это делал, вставил.
Мама изнутри была мягкая, плотная, теплая. Юрка засопел и размеренно зашлепался в нее.
— Тебе: не больно?: — прошептал он.
— Ты туда не достаешь. — тихо ответила она. — Только постарайся побыстрее, чтобы пока сильно матку не раззадоривать.
От мысли, что вот прямо сейчас он ебет в пизду собственную мать, Юрка быстро дошел до оргазма. Кончал долго и сладко, елозя по немного вспотевшему маминому телу и в забытьи произнося какие-то ласковые матерные глупости.
Так и не выйдя из нее, и уже засыпая, примостившись головой у нее под грудью, он только удивился, что все произошло так буднично, по-домашнему. И, поняв, что ему это очень нравится, уснул.
***
Проснулся он поздно.
Мамы не было. На кухне лежала записка. "Ушла в магазин. Ешь творог".
В почте от Белочки лежал монументальный ответ — Юрка даже не смог прочитать его за один присест — пришлось пойти попить водички. Белочку прорвало. Юрка даже заподозрил, что случайно задел какой-то психологический клапан, который сдерживал потоки Белочкиного сознания внутри ее существа, и теперь они затапливают все пространство вокруг тысячью необязательных слов.
Она многословно писала про то, что тоже считает, что такая форма, как наставничество, очень важна в воспитании, конечно не в таких формах, но ребенок должен учиться у взрослых не только наукам, но и отношениям, бла-бла-бла, бла-бла-бла: Писала, что он не одинок и у нее тоже бывали в детстве всякие фантазии, и она была влюблена в учителя: и дальше следовала мутная история ее детской любви, в ее версии абсолютно платонической. Писала, что живет одна, никаких отношений у нее сейчас нет, был один мужчина в институте, но они быстро расстались, а в школе на это нет времени, да и мужчин маловато, а она устает за день и уже никаких отношений не хочет. Писала, что понимает Юркино желание увидеть, что у нее под одеждой, но сначала подумала, что не готова к этому, а потом прислушалась к себе и поняла, что не против, в конце концов на пляже все видят друг друга в купальниках и ничего, так что вот Юрке фотка.
На фотке Белочка стояла перед зеркалом в широком кружевном светло-фиолетовом бюстгальтере и таких же трусиках с глупым розовым бантиком на резинке. У нее было ладное, молодое тело, не худое и не полное, со светлой чистой кожей, в меру широкими бедрами и стройными, длинными ногами Глаза были сосредоточены на экране телефона, которым она снимала себя в зеркале.
Ха! Лиха беда — начало.
Юрка быстро разделся, причесался, осмотрел себя внимательно и принялся за фото сессию.
Первый снимок получился особенно трогательным. Юрка стоял перед зеркалом в расслабленной позе, внимательно глядя себе в глаза, и прикрывая ладонью пах. Следующий снимок — он обеими руками держит телефон перед лицом, оставляя на обозрение адресата свои еще детские гениталии с задорно залупленным хуйком.
Небольшое усилие, и его стручок весело торчит, поблескивая головкой, а Юрка на фотке, несколько жеманно выпяти животик, смущается этого.
Закончив съемку, он набросал письмо:
"Спасибо, спасибо, спасибо!!! Дорогая моя!!! Сил нет ждать! Вот вам мои фокти в ответ. А я побежал в ванну! О-о-о-о! Какая же вы красивая!!!
Целую вас, любимая моя!"
Он прикрепил фотки и отправил оба письма Вере.
Ответ пришел почти сразу.
"Ты хулиган! Это очень рискованно! Очень! Но, с другой стороны, иногда надо и рискнуть. Попробуй.
Как у тебя с маман? Небось чпокнул ее уже? Не сомневаюсь в тебе. Как появится окошко — приезжай к нам в гости. Ребята хотят с тобой познакомиться, да и я немного соскучилась. У нас как раз небольшой некомплект, как ты понимаешь.
Ждем!"
Юрка прислушался к себе, и понял, что пока не готов к такому экстремальному опыту. Хотя Лену бы он с удовольствием попробовал. Да и Булочка. Он бы не против узнать, каковы маленькие девочки в этом деле.
Ладно, это вопрос не сегодняшнего дня. А его опыт теперь подсказывает, что ситуация меняется так часто, что нет смысла что-то заранее планировать.
Он открыл почту и, плюнув три раза через плечо, отправил письмо Белочке.
Когда вернулась из магазина мама, Юрка, по совету Веры, затеял с ней бестолковую но очень смешную игру в дочки-матери. Точнее в папы-дочери.
Сюжет был банален, поэтому к нему легко монтировались самые разные ситуации и повороты — мама уходит из семьи и папа остается один на один с маленькой дочкой.
Они хохотали как ненормальные, когда мама, изображая маленькую девочку, наивно спрашивала у "папы" , что это у него торчит в трусиках, когда он ее подмывает в ванной. Или когда измученный от воздержания "папа" уговаривал "дочку" пососать его "чупа-чупс" , а когда она отказывалась из-за того, что этот "чупа-чупс" совсем не сладкий, "папа" перекидывал массивную "дочку" через коленки и, спустив трусы, шлепал по голой попе.
Это был самый прекрасный день в его жизни. Он занимался с мамой любовью столько, сколько хотел и так как хотел. Мама всегда была готова, но никогда не навязывалась, в отличие от Веры. В любой ситуации она мягко уступала и с удовольствием включалась в любую игру. Она дарила ему самое дорогое, что может подарить женщина мужчине — любовь, секс, снисходительную покорность.