Влетела в туалет, где были четыре кабинки, две по две напротив друг друга. Заскочила в ближайшую, и как только успела поднять подол платья и спустила колготы, из попы у меня брызнуло, я села на стульчак, и тут же всё добро, что доставляло мне столько неудобств, вместе с водой плюхнулось в унитаз. Следом хлынула мощная струя воды. Так я посидела ещё минут семь, подтёрла попу куском газеты, что висели на перегородке на торчащем гвозде, но ка только открыла дверь, передо мной стояла медсестра. В руке у неё была палочка с ватой, смоченной глицерином.
— Так, Ириша, нагнись! — велела она. — Надо будет посмотреть, всё ли из тебя вышло! Она схватила меня поперек тела, с силой нагнула, сдёрнула трусики и вставила палочку мне в попу. — Таак, есть ещё, и немало! Пошли обратно в кабинет! И она, держа меня за руку, повела обратно. — Сейчас будет поллитрика, но у тебя уже освободилось место. Ложись живей!
Теперь я уже смелее легла на кушетку, подставила попу. Не удержалась от вскрика лишь когда наконечник клизмы входил в меня. И только под конец процедуры, когда терпеть стало уже трудно, я стала просить медсестру отпустить меня. Но та была неумолима. Мало того, что и отшлёпала, но после окончания клизмы заставила меня держать в себе воду несколько минут, сжимая мои ягодицы. Как я ни плакала и не просила.
Но зато потом в уборной из меня вылетело абсолютно всё! И Галина Афанасьева, прежде чем отдать мне направление с её подписью, усадила меня на кушетку, и сказала:
— Ирочка, ты девочка разумная. Сама понимаешь, что у тебя есть предрасположенность к запорам. Так что, если снова случится такое, как сегодня, не жди! Не ходи в свою поликлинику, не надо будет направлений, сразу приходи ко мне, и я приму тебя безо всяких бумаг. Понятно? Правда, я работаю посменно, день через день, но я оставлю записку моей сменщице, и она тебя тоже примет. Хорошо?
— Да, да, спасибо вам огромное! — пролепетала я.
Затем она отдала мне направление, и сказала, в каком окне регистратуры следует поставить печать.
Мне действительно в течение года после этого пришлось раза два воспользоваться услугами Галины Афанасьевы. Но об этом расскажу как-нибудь потом.
Сейчас в поликлиниках используют для клизм совсем другие наконечники — длинные и утолщённые. Никакого эффекта от этого нет, только лишение неприятные ощущения. Если я делаю эту процедуру дома — хоть мне её делают, хоть я кому-то — всегда стараюсь использовать самый обычный наконечник клизмы, сантиметров пять — восемь длиной…
С уважением, Ирина Сергеевна.
*****
Сейчас вот, на старости лет, пишу мемуары. Некоторые эпизоды из жизни настолько врезались в память, что хочется рассказать о них и ещё где-нибудь. Тем более, что в формат мемуаров они не очень-то входят…
Случилось это, помню как сейчас, в самом конце октября в 1978 году. Училась я в шестом классе.
Вместо первого урока у нас в актовом зале школы было общешкольное обсуждение подготовки к мероприятиям по случаю Ноябрьских праздников. Ещё тогда я чувствовала себя неважно: в низу живота ощущалось "висение", будто там действительно "висел" какой-то камень, и эта тяжесть отдавалась вверх, вызывая поташнивание, затрудняло дыхание. Даже в глазах несколько плыло.
По-настоящему первым уроком была математика. Тут я не смогла держать себя. Руки подрагивали, шумело в ушах, соображение отсутствовало совсем. Учительница, заметив что со мной происходит что-то странное, послала меня к школьной фельдшерице. Та, почти без осмотра, задав несколько вопросов, в том числе и таких, когда я последний раз ходила в туалет, написала две бумажки: одну для классного руководителя об освобождении от уроков, а другую — направление в детскую поликлинику к дежурному педиатру.
Замечу, что в туалете я не была уже дня три, если не больше. Ещё и раньше в этом у меня были перерывы дня по два, и я на это не обращала особого внимания. Подумаешь, в этот раз немножко больше… Вот и случилось!
Отдав справку об освобождении от уроков учительнице, собрала все учебники, и отправилась в поликлинику. Детская поликлиника помещалась в старом здании с кирпичной центральной частью и двумя деревянными Г-образными пристройками с каждой стороны, и напоминала букву "С". Я вошла со двора и разделась в гардеробе. Направление к педиатру я подала в регистратуру и получила талончик с номером кабинета. Поднялась на второй этаж.
Очереди к дежурному педиатру не было, и я зашла в кабинет сразу. Опять было несколько вопросов по поводу туалета, врач ощупала живот. Затем велела сесть на стул.
— Значит так, Ира, — начала она, — у тебя настоящий запор. Ты сама знаешь, что кишечник у тебя работает с перебоями, и на это надо было уже давно обратить внимание. Но именно сейчас тебе необходимо будет сделать клизму.
В глазах у меня несколько померкло. Об этой процедуре я слышала, и догадывалась, как это неприятно, даже больно. И тем более стыдно. Врач увидела, как я вздрогнула, и продолжала тоном, не допускающим возражений:
— Сейчас тебе поможет лишь клизма. Но в нашей поликлинике этих процедур не делают. Производят их или в детской больнице, но там их делают только строго в определенные часы, и не каждый день, если нет показаний для находящихся там, либо во взрослой поликлинике, там их ставят в течении всего дня. До детской больницы достаточно далеко, пешком идти очень долго, и ещё раз повторюсь, что не факт, что тебя там примут. Зато до взрослой поликлиники отсюда всего минут двадцать пешком, я напишу тебе направление и заодно сообщу по телефону в регистратуру, чтобы тебя приняли, и договорись обо всём. Вот на этом направлении, которое я тебе дам, распишется медсестра, что будет делать тебе клизму, и потом в регистратуре поставят печать. И в этом виде ты мне его вернёшь. Только тогда я дам тебе справку об освобождении от школы на сегодняшний день. Только с нею будет действительна справка от вашего школьного фельдшера. Если справки у тебя не будет, то получается, что учёбу ты сегодня прогуляла. Знаешь, где находится поликлиника?
На и без того дрожащих ногах я побрела в поликлинику. Если бы не была я направлена именно на клизму, то возможно, была бы даже горда, что иду именно во ВЗРОСЛУЮ. Но тут…
Холодов ещё не наступило, тротуары были покрыты толстым слоем опавших листьев, которые ветер гнал под ноги. Помахивая портфелем, я с внутренним содроганием брела к той поликлинике. Всё ближе, ближе, ближе… Вот я и пришла, даже не заметила. Трёхэтажное каменное здание, недавно покрашенное. Захожу, оглядываюсь. Подошла к окну регистратуры, и показала направление. Регистратора куда-то отошла, с кем-то о чём-то переговорила. Видимо, из детской поликлиники действительно звонили сюда, и потому она написала в углу направления номер кабинета, и рассказала, как его найти. Я оставила пальто и шапку в гардеробе, и пошла в указанном направлении.
Нужный кабинет размещался в цоколе здания, иначе говоря, в подвальном помещении. Для этого надо было повернуть под главную лестницу слева, ведущую наверх. В цоколь спускалась довольно крутая длинная узкая лестница, освещённая парой тусклых ламп. Я кое-как, спотыкаясь, дошла до низу, и прошла во вход.
От этого входа направо и налево шёл коридор. В одном его торце — справа — была дверь с надписью ТУАЛЕТ"; немного левее был перпендикулярный коридорчик с двумя дверями справа и слева, и с массивной железной дверью в конце. На этой двери было какое-то рогатое колесо и надпись "УБЕЖИЩЕ". В противоположном конце коридора также была какая-то дверь, из-за которой смутно доносились голоса. Я повернула туда. Вдоль по этому коридору также шли двери — две слева, и одна, очень массивная и тяжёлая деревянная дверь — справа. Краска на стенах коридора облупилась, обнажая штукатурку. Да и штукатурка кое-где обвалилась, и в этих местах была видна косая решётка дранки.
Я вошла в ту дверь, что была прямо передо мной. За нею был маленький тамбур, с тремя дверьми. Две — так же прямо передо мной, и одна — слева. Вот из-за неё и доносились голоса. Я приоткрыла её и заглянула вовнутрь. Там за столом с чашками и тарелками с какими-то крошками сидели четыре немолодые тётки в белых халатах и косынках, и о чём-то судачили. На моём появление они разом оглянулись.