— Нет, правда, это действует. Да и много не надо. Вот ты сейчас хотя бы верх купальника сними, и будь уверена, что подействует. Он увидит, что ты сама себе хозяйка. Ты свободна, у тебя свое мнение, и свои права. Что ты себя ценишь и любишь. Что своей красотой распоряжаешься только ты… Пусть мелочь, но хотя бы так. Вот сними, давай, прямо сейчас… Можешь?
Марина попыталась отшутиться: — Да он их уже видел…
Тут Оля назидательно подняла перед носом руку с ножом:
— Воот! Вот о чем я говорю. Ты сама связала себя по рукам и ногам, и положила к нему в карман. Ты даже в такой мелочи боишься поступить без его разрешения. Ну и как ему тебя ценить? . . Ты как машинка на веревочке…
В этот момент она снова чихнула, и убрала нож: — Ой. Опять.
Это было забавно, и сразу смазало все назидательность, так что Марина улыбнулась. Но как-то грустно. Оля молчала, и резала лук. Но ведь правда же. Она, взрослая здоровая женщина, жена и и мать, не имеет вообще никаких прав на собственное поведение. Не то что это было бы ей нужно, титьками светить, но ведь даже если захотеть, то нельзя. А что она тогда может? Если не может даже этого? И ведь Олег ничего такого не запрещал, сам сегодня так себя вел, что она только поражалась. Все она сама себе запрещает…
Марина молча завела руки за спину, и расстегнула лиф. Титьки выпали на свободу, и будто вздохнули, расправляясь. Она окинула их вглядом сверху и осталась довольна. Пусть поменьше, чем у Оли, зато форму держат лучше. Олег, болтая с Мишей, случайно бросил взгляд на женщин, и даже сначала не понял. Она что, с голыми титьками? Вот так, при чужом мужике, с болтающимся до колена хуем? И ей все равно, что подумает муж? Олег отвернулся, переживая. И разве что сказать? Она взрослая, сама решает. И вот так вот она решила. Ну хорошо, будем знать…
Миша, переворачивая шашлыки, не сразу заметил угрюмость Олега. Но посмотрев на женщин, кажется, понял причину. Еще немного помолчал, и сказал:
— Нда… Знаешь, не ценят они нас…
Вот ты, скажем. Ты верный, сильный, надежный мужик. За тобой как за стеной. Ты готов на все ради семьи. Ты зарабатываешь и защищаешь. Ты на руках носишь и пылинки сдуваешь. О чем еще можно мечтать? Я по миру поездил, точно тебе скажу — таких мужиков, как наши, хрен найдешь…
И что? Все равно им мало, все равно недовольны… Всё воротят нос и смотрят на сторону. Держат нас на ежовом поводке. Будто уверены, что мы никуда не денемся, что с нами не делай, будем бежать за ними, как верная собака, и все терпеть…
Он снова стал переворачивать шашлык. Олег молчал, отхлебывая пиво. Обида переполняла его сверху, как пиво снизу. И ведь все так и есть. Чистая правда.
— Нельзя им давать расслабляться. За таких мужиков надо еще побороться, а не то найдется кто получше. Вот увидят, что могут потерять, сразу по-другому запоют…
***
Обратный путь вокруг озера Леша на Наташей шли вдвое медленнее. Они держались за руки, и оба непроизвольно замедляли шаги, чтобы побольше побыть вдвоем и поболтать.
— Ты красивая, — говорил в этот момент Леша, глядя вниз, под ноги. — Правда.
Потом посмотрел на нее и улыбнулся:
— И интересная… Знаешь, я еще никогда ни с одной девушкой так близко не общался, как с тобой… С ними не хотелось, а с тобой хочется…
Наташа шла потупившись, и загребая ногами травинки. На щеках играл румянец. Она готова была слушать это бесконечно.
— В тебе есть что-то настоящее, а другие… они как говорящие куклы, все одинаковые… "Ма-ма" , "па-па" , — передразнил он искуственный голос кукол, с ударением на последнем слоге.
Наташа млела, полностью с ним согласная насчет других девчонок, и насчет своей настоящести. Она-то точно не какая-нибудь мама-папа…
— Я бы хотел, чтобы ты была со мной, в Швейцарии… Вы ведь можете приехать?
Наташа неопределенно повела головой, не то да, не то нет. Вообще-то, она сильно сомневалась, но ей бы тоже очень хотелось.
— Может, это можно как-то устроить. Ты можешь учиться в нашей школе… И мы были бы с тобой каждый день… Я показал бы тебе все горные озера… И цветущую вишню…