В этот момент в помывочное заходит земляк пацана — поджарый, жилистый, уже сложившийся кобель, лет тридцати с небольшим. С минуту они пошептались о чём-то, после чего "поджарый" оценивающе глянул в мою сторону.
Вообще, азиаты, как и цыгане, довольно бесцеремонны. Зная это, я не придал никакого значения восточной парочке.
С помывкой было закончено, душ к тому времени освободился и я пошёл смывать пену. Сделал воду погорячее. Стою, обмываюсь. Вдруг, чьи-то крепкие руки хватают меня за булки, а вслед за этим слышу жаркое:
— Он тебя хочет!
После секундного замешательства я смыл пену с лица и обернулся.
Это был тот самый, Жилистый. Не смущаясь, глядя мне в глаза повторил:
— Он тебя хочет!
Малой стоял немного дальше: дрочил и лукаво улыбался. Я глянул вниз. А у взрослого-то, у самого стоит! — упругий, жилистый и смуглый. На конце — тугой фиолетовый дюшес. Я не мог поверить, что это наяву!
Оставив поведение таджика "без внимания" я закончил с душем и пошёл к своему тазику, прокручивая только-что случившееся. Зачерпнул воды и зачем-то плеснул себе на уже чистый живот. Обернулся. Шкет — уже рядом со мной и снова дрочит! Взрослый, тем временем, неспеша растирал себя под душем прожигая хищным птичьим взглядом.
Обтерев ладонями тело от капель я взял веник и пошёл в парилку. Там — никого. Я даже не успел присесть. "Мои" таджики — тут как тут! И с порога — ко мне. Ни слова не говоря, Взрослый заходит сзади, загибает меня и пытается схожу "заехать" в очко.
Со словами: "Отсоси!" подбегает Малой.
— Тебе лет-то сколько? — спрашиваю.
— Шестнадцать, — отвечает Малой.
— Болтаешь! — осекаю я.
— Иди сюда, пидор, — зачем то произносит Взрослый, хотя его балбес уже вовсю трётся о мою жопу.
— Иди сюда, пидор, — вторит Малой, пытаясь притянуть меня за шею к своему концу, проигнорировав мои претензии к его возрасту.
— Подрасти, — бросил я и, не без труда освободившись от цепких рук, вышел из парилки.
Всю дорогу, пока добирался до дома, у меня был бессовестный стояк. Не удержавшись, сдрочил прямо на стоянке. Не помогло.
Я уже вовсю жалел, что не отдался, и что пацанёнку вряд-ли больше 14 лет. В мои планы не входило сесть в тюрьму за растление малолетки.
Дома я начал дрочить прямо с порога, по пути освобождаясь от одежды и бросая её тут-же на пол. Ни о чём другом я не мог думать. Меня терзали ситуация и упущенная возможнось грубого секса.
За этот вечер я передёрнул ещё 5-6 раз, но хронический стояк прекратился только во сне.
июнь 2006.