— А у меня так не выйдет, — сказал я.
— Почему?
— А у меня вот эта… вот такая вот круглая не высовывается.
— А ну, покажи!
Я засмущался.
— Давай, давай, показывай.
Я достал письку. Юрка своими пальцами попробовал сдвинуть кожицу с головки. Мне было стыдно, что чужая рука прикасается к моей письке, но вместе с тем и приятно. А потом стало больно, я вскрикнул и чуть не свалился с дерева.
— Слушай, — сказал Юрка. — Тебе тренировать надо.
— Как тренировать?
— Ну, оттягивать все время, каждый день, чтоб сдвинуть. А то трахаться не сможешь.
Что такое "трахаться" , я еще не знал. Но понял, что угроза серьезная.
— А у тебя тоже так было?
— Нет, у меня сразу открываться стала. Но у мальчишек такое бывает, я в книжке читал. И если запустить, потом резать придется.
И я стал тренироваться. Два-три раза в день в туалете я теребил письку, при этом думая о Златовласке, чтобы она встала, а потом до наступления острой боли натягивал кожицу. К осени моя головка стала открываться. Я решил попробовать "подрочить" , как сказал Юргис. Я заперся в ванной, пустил воду, будто я моюсь, представил голенькую Златовласку младшую. Пиписька встала, я как Юрка зажал большим и указательным пальцем головку… Тут постучала мама:
— Открой, я не буду на тебя смотреть, мне тазик нужен.
Я отодвинул шпингалет, быстро забрался в ванну и лег на живот.
— Чего это ты сегодня мыться вздумал? — спросила мама. — Сегодня ж среда!
— Так. Вспотел на физкультуре, решил ополоснуться.
— Ну-ну.
Да, спокойно подрочить мне не дадут. Надо дождаться, когда никого дома не будет. Такой случай скоро представился — родители ушли в театр. Я разделся догола, возбудил свою писю и начал манипулировать кожицей на головке. Этого мне показалось мало, я взял бутылку из-под молока (тогда молоко продавалось в бутылках с широким горлышком) и засунул в нее свой член. Засунуть-то засунул, а вытащить не могу. Неужели так и буду до прихода родителей ходить с этой бутылкой на пипиське?! Но когда я стал представлять неприятные последствия своих действий, возбуждение прошло, и бутылка отпустила свою добычу. Больше я решил так не делать.
А как-то раз весной, когда мне уже стукнуло двенадцать лет, я увидел удивительный сон. Будто мы с маленькой Златовлаской бегаем вдоль берега моря, я никак не могу ее догнать. Вдруг она остановилась, повернулась ко мне и сказала:
— Я тебя люблю!
Я обнял ее, прижал к себе, и тут моя пиписька начала пульсировать, и из нее что-то потекло…
Я проснулся. Писька была напряжена, а трусы совсем мокрые. Я что, описался? Но мочой не пахло, пахло чем-то другим. Я сунул руку в трусы, там было мокро и скользко. Я пошел в ванную, вымыл писю и поменял трусы, а мокрые бросил в корзину с бельем. Когда я на следующий день пришел из школы, мама как-то странно смотрела на меня. В ванной у нее шла большая стирка. Вечером они о чем-то долго шептались с папой, потом отец пришел ко мне на серьезный мужской разговор. Он сказал, что у мальчиков бывает такое, когда по ночам течет из писи. Это естественно, и бояться не надо. Но самому раздражать писю и делать твк, чтобы из нее текло, нельзя. Это называется страшным словом "онанизм" , к этому можно привыкнуть и не отвыкнуть, а это очень вредно. Я обещал, что онанизмом заниматься не буду, и разговор был окончен.