Да и во второй комнате Жора с этой симпатичной врачихой тоже буйствовал — прелестная Руслана Викторовна явно знала толк в постельных играх. Она так громко и так невероятно сладострастно стонала! Так что у нас был своеобразный мальчишник — мы прощались со своей холостяцкой жизнью. Вскоре на Калининском проспекте мы купили с помощью этих молодых дам для наших невест полные наборы — и белые чулочки, и пояса, кучу трусиков с кружевами и без, изображая перед нашими стоматологами наивных чукотских юношей. Ну это будет как сюрприз уже в день наших свадеб для наших жён — эти большие пакеты с шикарными фирменными логотипами!
Остатки денег мы вручили этим обрадованным красоткам, а они предложили нам и эту вторую ночь провести с ними. Ну и прекрасно! Мы с Жорой отлично выспались днём, а вечером явились наши феи с большими пакетами, издающими и чарующий звук стекла красивых бутылок и невероятный аромат съестного. Но вначале мы так лихо набросились на наших дам, заявив, что женщины делятся на — "Дам, не дам и дам, но не вам". Девушки от души хохотали и заявили, что у нас с такими красивыми и щедрыми, а также молодыми и весьма галантными офицерами слово "Не дам" — просто табу. Теперь Жора был в своём репертуаре — Руслана была со мной, а он размечтался попробовать Танечку, которую я перед ним так расхвалил. И утром он был явно доволен. Впрочем, как и я! Особенно невероятным минетом в исполнении волшебного ротика Русланы!
Ну Жора не был таким неугомонным, если бы не вновь шило у него в заду. Оставив наши пакеты с красивыми нарядами в наших домах в Берне, пусть вечером наши невесты, которые со своими мамочками договариваются в ресторане о нашем довольно скромном торжестве — европейская скупость и традиции, посмотрят на наряды. Всё равно они не вытерпят до дня свадьбы! А мы, даже не отдохнув, рванули с ним на такси в горы. Вот в этой пещере выход к Варшаве, июнь 1939 года! Ну Жора, ну точно неугомонный искатель и романтик наших приключений, таких опасных приключений! А может он просто хочет таким образом забыть Анастасию и Лиззи? Кто знает…
И что сейчас нас ждёт за этим поворотом! Удачи нам!
*****
Но со временем зарастет
Даже самая сильная рана —
Перемелется, заживет,
Лишь оставив на сердце шрамы.
— Дорогой Жека, если ты насчёт наших переживаний по поводу наших же "жениханий" в Берлине и Париже, то уверяю тебя — у меня всё перегорело. Шрамик конечно на сердце остался, я же не совсем бесчувственный. Но больше меня волнует, как там в Южной Африке сейчас, как там наши немцы-пулемётчики, такие старательные. Послушались они моих советов и покинули тот жаркий край или нет…
А я закрыл глаза и представил… В жаркой синеве тамошнего неба планируют огромные орлы, их невероятно зоркие глаза видят букашек, которые движутся по земле вельда. А вот ещё более крупные букашки попали в "видеоискатели" глаз орлов, с этой высоты всё кажется мелким, а вот длинная гусеница… Но даже крепким клювам орлов не пробить эту железную гусеницу — бронепоезд, несущийся к Блюмфонтейну. А вот он рушится на полной скорости под откос — мы засели невдалеке и поступили как чеховские "злоумышленники", даже немного пошли дальше — просто открутили все гайки, соединяющие рельсы. И в этой параллельной реальности не было обстрела главного города Оранжевой республики.
И тут Жора, видимо очнувшись от воспоминаний нашей войны в том краю, прочёл:
И тут Жора, видимо очнувшись от воспоминаний нашей войны в том краю, прочёл:
Мы ад пройдем, в небеса воспарим,
Мы тех восславим, кто не предаст.
Поем отваге и храбрости гимн,
И слышит наша Африка нас.
А вот вторую нашу операцию мы с Жорой провели только вдвоём, иначе потом английская МИ-6 стала искать бы нас по всему свету с целью "замочить". Подрыв поезда с резервами и боеприпасами — никто так и не узнал, кто совершил это "невиданное злодейство", как окрестили газеты Лондона использование подрывной машинки, найденной в тайнике английского шпиона — владельца воздушного шара. И куда тот потом пропал — тайна за семь печатями. А вот что было на железной дороге…
… Проявляя солидарность с хозяином, подрывная машинка еле слышно скрежетнула, подмигнула Георгию искрой и послала разряд по проводам. Жорж, как его все теперь звали, словно дирижер, управляющий невидимым оркестром, взмахнул рукой и замер. Повинуясь его команде, на въезде в лощину раздался жуткий грохот, земля по обеим сторонам дороги вздыбилась и щедро окатила проезжающих по железной дороге людей смесью огня, камней и пыли. Разглядеть, что же происходило на дороге, было решительно невозможно: стена пыли, поднятая мощным взрывом пироклсилина, смешалась с выброшенной взрывом землей и окутала добрую половину лощины непроницаемой завесой.
Я навел монокуляр на место взрыва, но тут же убрал бесполезную пока игрушку в карман: в безветренном воздухе пыль зависла багровой шторой и, казалось, вовсе не собирается опадать. Из-за непроницаемой взору завесы наружу неслась жуткая какофония, состоящая из многоголосого ржания, панических криков, стонов боли и беспорядочных команд. Понимая, что поезду "амбец", мы быстро покинули насыпь возле железной дороги и ускакали, по иронии судьбы — на отличных английских же лошадях… И всё, тайна осталась тайной…