В участке было чадно от табачного дыма, ругался пьяный приказчик, грозился какому-то одному ему известному Никодиму, пересчитать рёбра. Бабенок выстроили у зарешеченной двери, на которой было написано — "Полицейский врач". Очередь двигалась неспешно, бабенки выходили оттуда взлохмаченные, одергивали юбки и матерно ругали какого-то Федулыча, который всю мандищу расковырял. Когда Катька на дрожащих от страха ногах перешагнула порог, перед ней открылась картина, которую до этого не видела. Посреди комнаты стояло какое-то сооружение из гнутых железных трубок, по бокам торчали две блестящих распорки, наподобие деревенских ухватов, только побольше. Низкорослый мужчина в белом, не очень свежем халате, гремел рукомойником. Не поворачивая головы, бросил через плечо:
— Давай, устраивайся, быстрее. Сегодня на вас урожай просто. Из генеральшиного бардака?
Оробевшая Катька подошла к этому странному и незнакомому сооружению. Увидав в низу маленькую приступочку, присела на нее, подняв руки вверх, ухватилась за пару блестящих ухватов- распорок. Обернувшийся мужчина сначала не понял, а, разобравшись, громогласно захохотал:
— Вот так цирк! Сроду, такого не видел, кому скажи, не поверят. Ты что? В первый раз на смотрины попала? Неужели ни разу не видала кресла гинекологического? Что делается, скоро с грудного возраста в дело запускать будут. Ты платье сними или задери повыше, исподнее, если есть, сними совсем. На стул клади, не бойся, никто "мохры" твои не украдет. Теперь ложись спиной сюда, ноги в распорки вставляй, не дрожи, не дрожи, никто не съест… Тэк-с, нуте-с, посмотрим, что тут имеется, — приговаривал толстяк в неопрятном халате с завязками на спине.
— Давай-ка промоем вагину для начала. Видно только-только с клиентом была? Весь свод задний в сперме, шейку и не видно совсем. Не грех будет проспринцевать сулемой. Не повредит, не повредит, коли какая дрянь скрытая прицепилась. Тем более в первый раз, наподобие боевого крещения принимать надобно. Потом спасибо скажешь…
Зазвенело стекло, забулькала в банку красноватая жидкость, в волосатой руке доктора вытянулась желтая гуттаперчевая трубка со стеклянным наконечником. Не успела Катька опомниться, как в устье влагалища оказалась эта незнакомая штуковина, направленная умелыми пальцами. Забулькала жидкость, над лобком зажгло, словно мочой переполнило, хотя до ветру Катька ходила не более получаса назад. Опять звякнуло стекло, девка никак не могла удержать всю жидкость, залитую полицейским врачом.
В комнате, пропахшей табаком и карболкой, раздался свистящий звук, и из под зада девицы вырвалась сильная струя. Через мгновение к свисту добавилось стыдное шипение в небольшом тазике, поставленным внизу между ее ног. Жидкость шла с напором, вниз, прямо из-под ягодиц. Сила, с которой струя била из Катьки, объяснялась тем, что доктор, явно не в духе, залил полную кружку. Девке было стыдно, деревенские привычки брали свое. Как можно при мужике сцать? Но организм, вернее нижняя его часть, не повиновались мысленным приказам.
Она и ягодицы сжимать пыталась, низ живота напрягала, когда иной раз случалось долго терпеть на бульваре и не мочиться, только напрасно… . Вдобавок, жидкость задевала малые половые губы, которые, выступали наружу. Их жгло, как кипятком. Струя ослабела, без напора стекая вниз. Стыдное шипение закончилось, Катька замерла на секунду, двинула задом. Как все женщины, которые долго терпели, пару раз вытолкнула последние капли, напрягши ягодицы.
— Ну, другое дело, Теперь и осмотреть без опаски можно. Лобок-то почему не бреешь? Зверинец решила завести? Мандавошки в таких джунглях как дома будут чувствовать… . Не смотри, что мало волос, только-только видать расти начали, подцепишь чудищ лобковых, потом мучаться выводить их будешь… Они, твари, этакие, ужас до чего живучие и цепкие…
Дыхание доктора полицейского отдавало табаком и закисшим пивом, руки, густо заросшие рыжими волосами, бесцеремонно жали лобок девки, дряблую тощую ляжку, проникли внутрь, раздвинув вход влагалища, закопошились внутри.
— А видать еще ничего, не истаскалась, по коже поросенок молочный. Так говоришь гуляться-то недавно, с весны, что- ли начала? Болезнями стыдными или бабьими не страдаешь? Сутенер есть? Не Пашка- ли Махалкин? Небось, каждый вечер колотушки- тычки получаешь, если денег мало приносишь? Он до кулаков-то или до бритвы скорый молодчик… Скольких девок покалечил, со счета собьешься… Хоть обучена?
— Читаю, ежели по печатному и буквы большие, — дрожащим голосом проблеяла с кресла перепуганная насмерть девчонка.
— Да я не про азбуку, дура, — довольно заржал доктор в густую бороду, — я про то, кто тебя учил, как с клиентом управляться надобно… . Звать-то как? По уличному кличут Муха? Так не пойдет, теперь будешь Светланой прозываться. Гляди, не перепутай, когда с клиентом будешь. К чему же тебя приспособить? Поглядим, поглядим… Годочков-то сколько? Шестнадцать? Мышцы вагинальные хороши, эластичные… Может целку подшить? Да нет, Пашка против будет… . Так сколько лет-то, если по честному?