Больницу неслабо трясло. Да так, что Андрей летал от стены к стене. И какие-то руки, схватив его за воротник больничной рубахи, швырнули. И он пролетел по воздуху и упал на свою в палате постель.
Андрей почувствовал, как его сердце дернулось несколько раз судорожно и остановилось. Остановилось все. Так ему показалось. И наступила вдруг сплошная непробиваемая тишина. Гробовая тишина, и черная тень стояла перед ним. Перед его постелью. Рядом и склонившись над своим сыном Вуаленфуром в теле Сурганова Андрея, когда все кругом сотрясалось, как от девятибалльного землетрясения и осыпалась вся штукатурка, и известка в самой его палате. И мелькание, каких-то за дверями палаты черных теней. И дикие ужасающие крики. Крики, где-то там за его дверями и палатой. Крики больных и дикий звериный истошный рев. Рев каких-то кошмарных чудовищ, или зверей.
Он почувствовал, как острая колющая боль пронзила его в груди под больничной рубашкой сердце. Боль скрючила его конвульсивно судорогой все тело. И он сполз на пол с постели, рухнув с криком, и забился в судорожной смертной агонии. Задыхаясь, и не мог восстановить свое сбившееся резко тяжелое во сне дыхание. Он, просто задыхался, хватаясь за грудь и горло, пытаясь прокашляться, но все было тщетно.
И это в тот момент, наступившего светопредставления. Эта боль пришла с этим землетрясением. Казалось это землетрясение здания больницы, вызвал его сердечный приступ.
Он сполз, задыхаясь, с постели, хватаясь за горло и грудь.
— Изуфуиль! — он, задыхаясь, кричал на всю свою закрытую на три замка одиночную палату — Азраил! Отец! — кричал Вуаленфур голосом Сурганова Андрея — Забери меня отсюда! Верни меня в мой мир!
Палату трясло, и качались стены. Поехала постель к одной из стен. Громко ударившись о каменную стену.
— Изуфуиль! — он, прокричал снова, глядя на тень стоящую перед собой.
— Я пришел за тобой, сын мой — прозвучал голос черной высокой похожей на монаха тени, тени раскрывшей в стороны шесть огромных, похожих на птичьи крыльев. И из-за спины его вышла женщина лет тридцати. Совершенно голая. В высокой золотой короне на голове, на черных вьющихся змеями длинных волосах. Ее те волосы были действительно похожи на вьющиеся в блестящей чешуе змеи. Змеи Медузы Горгоны. Глаза меняли цвет, всех цветов радуги, пока не стали совершенно черными, как сама ночь. Она, раскачивая нагими красивыми бедрами на ногах, которые оканчивались трехпалыми в чешуе с когтями стопами, вышла и остановилась рядом с высокой черной крылатой тенью.
— Я здесь, любимый — произнесла Изуфуиль — Я пришла за тобой, как обещала.
— Пора сын, мой Вуаленфур — произнесла черная крылатая высокая тень — Пора вернуться домой.
Черная крылатая тень протянула Андрею Сурганову руку. И он не заметил, как стал отделяться от своего первого человеческого умершего тела. Но сзади его снова, кто-то схватил. Он почувствовал, как вонзились сразу четыре с длинными кривыми когтями чьи-то руки. Они, пронзив его уже второе, выходящее из первого тела, вцепились мертвой хваткой в плечи и руки, и потащили назад в первое умершее тело. Тело человека.
— Не пущу! — раздался звериный рев из-за его спины — Ты нужен мне! Ты моя жизнь! И я не отдам тебя им! Прочь твари! Он мой! Только мой, и ничей больше! Ничей больше!