Сказала я матери, вынув из нагрудного, кармана джинсовой курточки, красную денежную купюру и положила ее на стол, рядом с чашкой, квашеной капусты.
— Как это подарил, за что…? — С удивлением было спросила мать, беря со стола, пятитысячную купюру. Свою месячную зарплату на ферме, где она работала. Она даже на свет, банкноту проверила, не фальшивая ли она. До того ей было удивительно, брать из рук дочери, такие большие деньги, когда та ещё буквально вчера, выпрашивала у неё мелочь на сигареты. Но удивление у мамаши было недолгим, проверев деньги на " вшивость" она спрятала банкноту в карман байкового халата в котором была одета и устроиламне допрос.
— Ленка, признавайся честно, где ты этот дорогой коньяк и деньги украла..?
— Мне что ментов, утром домой ждать..? Допытывала у меня мамаша, зная мои криминальные наклонности в прошлом.
— Каких ментов, мама..? — Я же тебе по русски сказала, мне коньяк, деньги и во эти дорогие сигареты, бойфренд подарил…
— Дала ему засадить пару раз, вот он и раскошелился… — Сказала я матери, разливая коньяк по стопкам. Бутылка дорогого " Мартеля" стояла рядом с чашкой квашеной капусты, что было пожалуй сюрреалистично, достойно пера
Сальвадора Дали.
— Чегооо… — За твою ссаную дырку, пять тысячь и коньяк, дали..? — Мать поднесла налитую рюмку коньяка к носу и понюхала, все ещё не веря что это настоящий коньяк. Для матери было дико, что ее дочери за обыкновенный перипихон, дали ее месячную зарплату в колхозе и бутылку дорого коньяка, по стоимости не меньше четырёх тысячь. Обычная плата в сельской местности за любовные утехи, это стакан самогона или водки. А тут дочь принесла ей пятитысячную бумажку, на которую можно жить, целый месяц.
— Да дали, и ещё дадут… — Ответила я матери, закусывая выпитый коньяк, квашеной капустой из чашки, беря ее пальцами без вилки. Я дождалась, пока мать тоже выпьет, закусит коньяк, капустой и вполголоса тихо ей сказала, чтобы наш разговор не услышал, спящий в зале на диване отец.
— И тебе дадут Эрна, если ты завтра вечером со мной пойдешь… — У моего бойфренда, друг есть, мне тяжело их двоих обслуживать. — А ты мне, поможешь, денег заработаешь и удовольствие получишь… — Небось уже забыла, когда с мужиком спала..?
— Сказала я матери, кивнув ей на дверь ведущую в зал, из за которой, доносился храп, пьяного отца. Мать уже лет пять спала от мужа отдельно, отец в зале на диване, я в другой комнате а мамаша в своей спальне. Мало того что отец, постоянно приходил с работы " загашеный" так от него соляркой перло на версту, как с таким в постель ложиться. Будет как в песне поётся — " Трактористу я дала с трактористом я спала, две недели сиськи мыла и соляркою ссала."
— Вот же потаскуха, подстилка, сама ложится под каждого встречного и матери, предлагает стать блядью…
— Надо было тебя в детстве шалаву, придушить собственными руками, чтобы ты паскуда не позорила нашу семью…
— Мать гневно уставилась на меня, смотря в упор ошалевшими глазами. Ведь я никогда с ней до этого не разговаривала на интимные темы, а тут бац, как обухом по голове. Предложила, родной матери, совместное занятие сексом с парнями, да ещё за деньги. Я бы на ее месте, тоже бы ошалела, услышав подобное из уст дочери подростка, которая ещё училась в школе, но уже встала на порочный путь, разврата.
— Тьфу, как такие сигареты можно курить, только шалавы такие курят… — Мать закашлялась, прикурив от моей зажигалки, сигарету, взятую из пачки " гламура". После дешевой и крепкой " Явы" которую курила мать, да и другие доярки, лёгкие женские сигареты, вызвали у неё кашель. Она хоть и корила дочь за блядство, но не постеснялась, взять у неё деньги, заработанные проституцией, пить дорогой коньяк, и курить ее сигареты.
— Да пошла ты куда подальше Эрна, со своими нравоучениями… — Я тебе дело предложила, а ты мне мораль начитываешь… — Таскай бидоны с молоком и дальше за копейки на своей ферме…- Денег я тебе больше не дам, и помогать на ферму, не приду, я вообще в Москву скоро уеду, мне ваш колхоз, уже в печенках сидит. — Коньяк, можешь себе оставить, я завтра ещё " заработаю" а я спать пошла, школу как бы не проспать. — Я встала изо стола, забрала сигареты и пошла в свою комнату, оставив мать на кухне, с отвисшей от услышанного челюстью.
Разделась в темноте, свет включать не хотелось, как идти, в ванную подмыться на ночь, тоже не хотелось, хотя Арсен, парень который драл меня до часу ночи в машине, намуслякал мне в влагалище, будь здоров. Давала я ему, хоть и в " резинке" но все равно промежность была какой-то липкой, ведь я тоже с ним кончала, да не один раз а целых два, что редко со мной бывает. Может меня завёл тот факт, что я впервые в жизни, давала парню за деньги, занималась проституцией, строго об говоря с ним, перед сексом, стоимость своих " услуг".
Вот же я дура, зачем надо было ей говорить, как я заработала пять тысяч и коньяк? Идя по дороге в ванную, думала я, слыша приглашённый бубнеж, матери на кухне, она всегда начинала бубнить себе под нос, когда была чем то не довольна.