Как что — я уложил её на спину, её ноги положил себе на плечи. Ещё раз полюбовался на целку, вспомнил свой давешний панический страх. Даже уши покраснели, когда я вспомнил, как стаскивал с неё штанишки, чтобы оценить масштабы нанесённых разрушений. Как она слегка сопротивлялась моим грубым, резким движениям, когда я развернул ей ножки и раздвинул пухлые голенькие булочки её письки, торопясь увидеть, всё ли на месте? И сейчас всё было на месте, я уже совершенно спокойно рассматривал её целку.
Клиторок был малюсенький, едва выглядывал между булочек. Как же это хорошо, что всё здесь на месте! Я опять испытал реальное облегчение от того, что не натворил ничего непоправимого ночью. Я стал посасывать её клиторок, его едва можно было ухватить губами. Но я изловчился и стал сосать его неистово, как в последний раз в жизни. Ей было кайфово, она сунула пальцы в мои мокрые волосы и ворошила их всё сильнее. Я запустил язык ниже, в попку и заметил, что она дёрнулась, когда язык прошелся по промежности. Ага! Нашёл! Я прошелся ещё разок, ещё. Она обхватила мою шею ногами довольно крепко и стала нанизываться попкой на мой язык, елозя под ним вправо-влево.
Что-то говорила, я ни хрена не понимал. И продолжал нализывать её эти пару сантиметров между попкой и писькой. Она завелась по-взрослому, начала постанывать уже в голос. Поостынь пока, решил я и сунул язык ей в попку, но она только крепче сжимала свои ножки и насаживалась уже по-полной. Тэк-с, будем тормозить или уже дать ребёнку кончить по человечески? Пока я размышлял, как быть, она уже дошла до ручки, вцепилась мне в волосы, как дикий кот и стала с силой насаживаться на мой язык. И откуда такие силёнки в этом тельце?
Так продолжалось несколько минут, она постепенно стала затихать. Ничем ниоткуда она не брызгала, видимо, молодая ещё, чтобы кончать. Натаха моя, бывает всю постель мочит под собой, словно обоссалась, реальная лужа бывает под ней, хоть пелёнки стели. Здесь же ничего такого не наблюдалось. Ну и ладушки. Я оглядел поле битвы: клиторок уже торчал из пухлой письки вполне заметно, подрос раза в три. Теперь его легко ухватить губами, что я и сделал. Мал? я кайфовала, откинувшись полностью назад и отпустив мою шею. Я открыл слив, повернув штурвальчик и продолжил игры с ребёнком. Игры небезобидные, но остановиться я не мог и не хотел, успокаивая себя тем, что я не делаю ничего такого, что вызывало бы у неё неприятие.
Будем потихоньку изучать, что ей можно, а что — нет. Интересно, а как она ассистирует своей мамаше, в чём её задачи? Я решил на вечер пригласить её мать, теперь уже трезвым и пройтись по прейскуранту: пятнадцать, плюс десять, плюс пять. В столице за тридцатку даже трусов не снимут, даже разговаривать не станут. А здесь — весь арсенал, вставляй в любую дырочку в любом порядке. Халява!
Понаблюдаем, что будет делать молодая. Так и решил: вечером закажу её мамашу, только пусть сначала помоется как следует, терпеть не могу вонючих. Я не знал, не помнил запах её мамаши, но каким может быть ещё запах в тех тряпках, где я оказался сегодня утром? Она же там спит со своим ребёнком, блин. Тем временем я решил поизучать ребёнка дальше, что там можно, что нельзя. Положив её опять на борт джакузи я ещё раз нализал как следует её попку, она уже с готовностью раздвигала свои половинки, да так сильно, что её попка изображала букву "Ы". Нализав её до кондиции: она опять стала волноваться и дёргать задком в такт моему языку — я стал обильно смазывать её Джонсоном. Она притихла, видимо, поняв, что я задумал, но никак не показывая своё несогласие. Смазав дырочку пообильнее, так, что масло капало из попки, я встал на колени позади неё и стал нацеливать свой хер в её попку.
Хорошо, что стояк у меня был средней паршивости, сказывался дикий перепой ночной — головка была вполне соизмерима с её дырочкой. Малышка зажмурилась и ещё сильнее раздвинула свои половинки, если это было возможно. Я посунул свой конец дальше, головка вошла без особых проблем, молодец, Джонсон. Я замер, прислушиваясь к ощущениям, мал? я тоже затихла. Так мы оставались неподвижными минут пять. Потом малышка стала делать еле заметные движения, но смысл их был однозначный: она трахалась.
Я просунул конец ещё глубже и опять остановился, прислушиваясь: вроде, никакие швы нигде не трещат, всё под контролем. Подруга тем временем продолжала свои движения, причём всё заметнее. И вот уже она вполне реально насаживается на мой конец, сама стала налазить на него всё глубже. Мне стало интересно: до какого предела она напялится, когда ей станет больно? Натаха обычно ноет, чтобы я её трахал в попу на пол-длины конца, не глубже. Иначе сразу подрывается и бежит на горшок. Да и дает она мне трахнуть в попочку нечасто, можно сказать, по праздникам. Я очень люблю это дело, сколько себя помню, всегда хотел трахать девчонок именно в попку. А научила меня этому делу моя первая женщина, мне было четырнадцать, ей много за двадцать. Моя тётка двоюродная, если честно.