— Ну, двоюродный. У меня тётка есть, в Зуевке живёт, тётя Галя, её сын, Вовка. Он меня старше на пять лет. Он ещё до армии меня… ну, это… я, в общем, у них тогда жила всё лето, ну он увидел, что я себя сама… пальцем… Ну, пришёл ночью, сказал, что если я ему тоже не подрочу, он всем расскажет. Я говорю: "я не умею", а он говорит: "ничего, я научу". Ну, научил. Каждую ночь приходил. А потом заставил сосать… А из армии пришёл — я к тёте Гале тоже пришла, ну, встреча там, выпили. Он напился и ночью ко мне полез. Я хотела прогнать, а не могу, Тётя Галя проснулась бы от шума. Ну, он меня и это… в общем туда… ну, женщиной сделал. Простыню потом спрятали. Не знаю, тётя Галя догадалась или нет. Ну, она вообще-то никому не скажет. Так что, мамка не знает.
— Ты только с братом?
— Ну, у него кореш один есть, Юрка. Он тоже в Зуевке живёт. Он меня подловил и говорит: "Я, говорит, знаю, что ты Вовке хуй сосёшь. Ты мне тоже пососи".
— А ты?
— Ну, пососала. А что с меня убудет, что ли?
— Один раз?
— Не-а, несколько раз. Он ещё мне хотел засунуть, а я Вовке сказала, он ему морду набил. Ну Юрка и отстал. Только говорит, я тебя всё равно выебу. Подкараулю и выебу.
— А с Вовкой у тебя как?
— Ну как… я когда у тёти Гали ночую… он это… ну, я же не могу его выгнать…
Ничего себе кузен! Буду надеяться, что он, по крайней мере, здоров. А то намотаю на винт от этой соплячки!"Не могу выгнать… ", "от меня не убудет… "! Эта блядовитая Лолита, по всей видимости, вообще отказывать не умеет. Так её так скоро полдеревни будет трахать! И вообще, хватит валяться! Я здесь не в отпуске, у меня работа есть. Но Саня протягивает руку и кладёт её на моё опавшее хозяйство, которое тут же начинает оживать под её умелыми пальчиками. Через пять минут девочка уже стоит раком, упершись руками в металлическую спинку кровати, а я вгоняю в неё свой безжалостный поршень. Все благие пожелания забыты, в голове только одна мысль, только одно желание…
*****
С того памятного утра моё пребывание в этом гостеприимном доме стало значительно приятнее. Каждое утро, дождавшись, пока мать, покормив поросёнка Борьку, не уйдёт на ферму, Санька забиралась ко мне в постель. Мы без устали экспериментировали, перепробовали множество разных поз. Однажды я даже попробовал с ней анальный секс. Зачем? Не знаю. Её влагалище было настолько узким, что эксперименты с задним проходом были явно излишними. Наверное, мне было интересно, как она прореагирует. К моему удивлению и радости, она прореагировала нормально, только пожаловалась, что сначала было больно. Я подумал, что неутомимый Вовка уже протоптал и эту тропинку, но Санька отвергла моё предположение. По словам девочки, я был первый, кто побывал в её прямой кишке.
Впрочем, несмотря на наши многочисленные эксперименты, Санька по-прежнему кончала только в одной позе — сидя у меня на лице. Поэтому при первой же возможности она, спросив предварительно моего разрешения, карабкалась наверх и занимала свою любимую позицию.
Разумеется, наш безумный роман тщательно скрывался от мамы девочки, Валентины Ивановны. Я очень боялся, что Санька проявит неосторожность, и наша тайна станет известна. Но я напрасно беспокоился: ни словом, ни взглядом, ни жестом моя юная любовница не давала повода что-либо заподозрить. Мало-помалу я успокоился. Впрочем, опасность подстерегала нас с другой стороны. Убедившись, что я не алкоголик, не бандит и не хиппи, а вполне добропорядочный член общества, а, главное, исправный плательщик, Валентина Ивановна сменила гнев на милость. Оказалось, что под маской мрачной необщительной ведьмы скрывалась добрая и заботливая женщина, просто чуть замученная неустроенным бытом. Морщины разгладились, и мне даже показалось, что она помолодела. Рискуя снова потерять благосклонность хозяйки, я всё же спросил о её возрасте. Ответ поверг меня в лёгкий шок: Валентине было всего тридцать четыре. Точнее сказать, должно было исполниться тридцать четыре в ближайшую пятницу.
Я съездил в город и купил там цветы и флакончик французской туалетной воды. Вечером Валентина накрыла на стол. Гостей было немного — её сестра Галя из соседней Зуевки, да соседка тётя Маша. Хозяйка предстала перед гостями в приталенном платье с вырезом на груди и туфлях на каблуке. После бесформенных одеяний и тапочек, являющихся её обычным гардеробом, видеть хозяйку в нормальной одежде было необычно. Я с удивлением открыл, что у неё, оказывается, хорошая фигура: стройные ноги, тонкая талия, высокая грудь. Ради такого случая Валентина сделала причёску, чуть подвела глаза и подкрасила губы, и я вдруг увидел перед собой красивую молодую женщину. Теперь мне уже не казалось, что она выглядит старше своих лет…
Вечер прошёл замечательно. Мой подарок растрогал Валентину до слёз. Особенно её умилили цветы, которых, по её словам, ей не дарили уже много лет. Мы выпили за здоровье именинницы и это привело её в ещё лучшее расположение духа. Вскоре тётя Маша отправилась домой, пошла спать и Санька. Мы остались втроём. Валентина была весела, много шутила, улыбалась, а я смотрел на неё и не мог понять, как это я раньше мог считать её хмурой и нелюдимой.
Разошлись мы заполночь. Я лежал в своей постели, сняв трусы и поглаживая своего дружка. Я пытался сконцентрироваться на образе моей юной любовницы, сладко спящей сейчас за стеной. Но, удивительное дело, память вновь и вновь подбрасывала образ раскрасневшейся от выпитого Валентины, в сотый раз подносящей к носу флакончик моей туалетной воды, стройные ноги без чулок, складку между грудей в разрезе платья… Я пытался думать о тёмном курчавом треугольничке на лобке Саньки, и тут же в голову приходил вопрос: "Интересно, а как там у Валентины?" Я пытался вызвать в памяти, как Саня "навинчивается" на мой агрегат двигая своей худенькой попкой, а вспоминал вновь и вновь о роскошных ягодицах её матери… Я и сам не знаю, о ком из них двоих я мечтал, онанируя под одеялом той ночью. Может быть, об обеих, ведь каждая из них была по-своему хороша.
На другой день, как всегда по субботам, Валентина топила баню. Праздничное платье уступило место халату, на ноги вернулись традиционные тапочки. Весело потрескивали сухие дрова, подогревая каменку, термометр показывал уже, что можно начинать париться. Как всегда, Валентина пригласила сначала меня. Я вошёл, неся в руках пакет с мылом, мочалкой, полотенцем и сменой белья. К моему удивлению, Валентина ещё не закончила свои дела и теперь возилась в предбаннике. Я потоптался в дверях и прошёл в полутёмную комнату. Женщина выпрямилась и внимательно посмотрела на меня. Мне показалось, что она чем-то смущена.
— Константин, я… если хотите, я могу… у меня вот тут веник… берёзовый… вы скажите, если что, я могу вас веником попарить, — голос становился всё тише, — у меня хорошо получается.
— Спасибо.
— Так я приду?
— Ну… да, приходите, чего уж.
С довольной улыбкой на лице Валентина исчезает. Это мне что, в плавках, что ли париться? Ерунда какая-то. Нет, посмотрю, в чём она одета. Если потребуется, прикроюсь полотенцем. И чего это она выдумала?
Я лежу на животе, когда скрипнув дверью, в парилку входит Валентина. Так, прикрываться полотенцем мне не придётся — она абсолютно голая! Кожа ровная, только на животе растяжки, но их немного, они её совсем не портят. Талия тонкая, ноги стройные, длинные. Полные грушеподобные груди висят, лишённые поддержки лифчика. В низу живота — буйная растительность. Очевидно, что волос на лобке ни разу не касалась бритва или воск. Валентина явно смущена, хотя и не подаёт виду. В руках у неё веник.
— Ну, как парок? Может добавить?
— Добавь, — я решаю, что "выкать" в парилке просто глупо. Судя по всему, Валентина со мной согласна.
— Переворачивайся. Начинать надо с живота и груди.
Ну что ж, переворачиваться, так переворачиваться. Ложусь навзничь, закинув руки за голову.
— Э нет, руки опусти и прикрой яйца. Я же зацепить ненароком могу. Жалко же будет.
Замечание резонное, я с готовностью подчиняюсь. Валентина действительно знает толк в обращении с веником: сначала она машет надо мной, нагоняя пар. Я чувствую, как меня обдаёт жаром. Потом — мягкие шлепки, постепенно сила ударов возрастает, и вот она уже лупит меня изо всех сил. Однако, веник летает в её руках строго вертикально, без нахлёста, чтобы не оставлять следом на распаренном теле. По команде Валентины переворачиваюсь. Теперь она обрабатывает мою спину, ноги, ягодицы. Скашиваю глаза и вижу прямо перед собой лобок, заросший густой растительностью. Ниже, через курчавые волосы угадывается необыкновенно крупный клитор, который, как маленький член, возвышается над входом во влагалище. Валентина тем временем хлещет веником мои ягодицы. Это очень приятно, ощущать увесистые шлепки по заднице, и разглядывать в десяти сантиметрах от себя половую щель своей мучительницы. Я чувствую, как дёрнулся и зашевелился мой дружок между ног. Вот те раз! Никогда бы не подумал, что у меня может встать в бане! Но факт остаётся фактом: я лежу на полке, температура в парилке выше ста градусов, а у меня сильнейшая эрекция! Валентина уже немного устала. Она предлагает мне отдохнуть в предбаннике. Я встаю, украдкой поглядывая за её реакцией. Реакция же самая откровенная: женщина с восторгом рассматривает моё восставшее достоинство:
— Ого, молодец какой!
Я выскакиваю в предбанник и опускаюсь на деревянную скамью. Что происходит? Кажется, меня хотят соблазнить. Это интересно: сначала дочь, потом мать. А я что? В памяти всплыла картинка: большие тяжёлые груди раскачиваются перед моим лицом в такт ударов веника. Член, начавший было опадать, вновь наливается кровью. Ладно, надо быть честным перед самим собой: я очень хочу эту похотливую суку. Вот ведь странно: немолода, внешность хоть и приятная, но далеко не красавица, обычная деревенская баба, а у меня стоит как волка на морозе… Открывается дверь в парилку, на пороге стоит Валентина.
— Ну что, красавец, попаришь меня веником? — взгляд скользит вниз и, не таясь, останавливается на моём торчащем, как кол, члене, — а ты настоящий жеребец, не то, что наши деревенские алкоголики!
Ходить голым с эрегированным органом неудобно. Ещё труднее что-нибудь делать, например, махать веником. Член раскачивается из стороны в сторону, яйца напряжены, низ живота слегка побаливает. Валя лежит ничком, повернув голову ко мне. Сознание того, что член качается всего в нескольких сантиметрах от её лица возбуждает. Синевато-розовая головка раздулась и оголилась почти полностью. Не в силах сопротивляться своему желанию, я чуть подаюсь вперёд и касаюсь членом губ женщины. Похоже, моя самонадеянность меня подвела: Валентина отпрянула, бросив на меня сердитый взгляд, но промолчала. Ладно, подождём. Я продолжаю прерванное занятие. Веник хлещет по белым ягодицам, заставляя их колыхаться от ударов. Интересно, а в попу эта сучка даст? А что, если лечь сейчас сверху, зажать одной рукой рот, раздвинуть эти половинки и… Член отзывается на эту мысль ещё более сильной эрекцией. Это понятно, что я сегодня поимею это тело, но когда и где? Здесь, в бане? Или после? Ладно, в конце концов, это она решила меня трахнуть, так что предоставим ей самой проявлять инициативу.
Валентина не стала ничего предпринимать в бане. Больше того, моя попытка ускорить события привела к обратному результату: теперь женщина старалась даже не смотреть в мою сторону. Мало-помалу моя эрекция сошла на нет и член безвольно повис. Мы закончили париться, обмылись, оделись, не глядя друг на друга, и пошли в дом. Дома уверенность вновь вернулась к Валентине. Она быстро накрыла на стол на веранде и достала из холодильника запотевшую бутылку. К концу ужина, слегка пьяная, Валя, смущаясь и краснея, заявила, что, если я хочу, кровать у неё двуспальная, и вообще, я могу, если, конечно, хочу… ну и так далее… Я обнял женщину, поблагодарил за приглашение и заявил, что хотел бы им воспользоваться прямо сейчас… Наши губы слились в поцелуе.
Это была ночь безумного секса! Изголодавшаяся по мужской ласке, Валентина сорвала с себя халат, лифчик, трусы, и упала на постель, увлекая меня за собой. Я вошёл в неё легко. Широкое, не в пример дочке, влагалище было обильно смазано. После первых же фрикций она застонала, заёрзала подо мной, а ещё через минуту затряслась судорогами первого в ту ночь оргазма. Потом, почти без перерыва её накрыл второй, третий… Вскоре кончил и я, выплеснув в её жадное лоно тягучую струю своего наслаждения.
*****
Я откинулся на подушку, отдыхая, но Валентина прильнула ко мне, обняла руками и ногами, принялась тереться грудью, жарко целовать… Не прошло и пяти минут, как мой боец начал проявлять интерес к происходящему, а ещё через пять Валентина буквально втащила меня на себя. К огромному удовольствию Вали, второй раз был намного дольше. Кончала она непрерывно, с криками и подвываниями, закидывала мне ноги на спину, царапала спину, даже плакала… Кончив, я задремал, но вскоре был разбужен и снова тишина ночи была потревожена звуками её оргазмов, следующих один за другим.
Той ночью мне так и не удалось выспаться. Вновь и вновь будила она меня, требуя уделить ей внимание. К утру я окончательно обессилел, и на заре, в очередной раз разбуженный неутомимой любовницей, долго гонял своего утомившегося дружка в её мокром влагалище под аккомпанемент петушиных криков, но так и не смог спустить. Впрочем, Валентину это не смутило: она с успехом кончила ещё один раз.
Итак, под маской синего чулка скрывалась страстная женщина, способная своим бурным темпераментом свести с ума любого. Единственное, что мне не нравилось, это то явное предпочтение, которое Валентина отдавала миссионерской позе "мужчина сверху". Ко всем остальным позициям она относилась с явным подозрением и всячески их избегала…
Кончив подо мной в очередной раз, Валентина встала, деловито оделась и, несмотря на воскресенье, отправилась по каким-то своим крестьянским делам. Я в блаженстве отворачиваюсь к стене, рассчитывая хорошенько выспаться. Моим мечтам не суждено осуществиться: лёгкой утренней тенью под одеяло скользнула Санька. Я едва сдерживаю стон. Меня слишком утомила мать, чтобы я был в силах заняться дочкой.
Похоже, пикантность ситуации девочку ничуть не смущает. Заметив, что я нахожусь не в лучшей форме, Саша трётся об меня своими маленькими твёрдыми грудками, целует в шею, опускается ниже, вот она пощипывает губами соски, целует грудь, живот, и, наконец, губы дочери смыкаются вокруг моего поникшего члена, мокрого ещё от выделений матери. Я думаю о том, что Санька узнала только что вкус сока матери и теперь старательно облизывает его с моего члена. Эта мысль очень меня возбуждает, член дёргается и начинает распрямляться под умелыми толчками горячего язычка…
Оставшиеся до конца моей командировки недели я катался, как сыр в масле: ночи проводил с мамашей, а утром приходила дочь. Я даже похудел, обслуживая сладкую парочку, лицо приобрело благородную бледность, а под глазами появились круги. Стараясь как-то разделить по времени секс с мамой и дочкой, я стал всё чаще приглашать Саньку на прогулки и трахал девочку то в стогу сена, то в кустах, то на берегу пруда, а то и в машине. Это ей очень понравилось, но свои утренние визиты она не прекратила. Через пару недель я чувствовал, что близок к половому истощению, но… всякий раз молодость и здоровье побеждали, и мне удавалось не обманывать ожиданий моих необыкновенных любовниц.
Мелькали дни календаря. Занятый любовными утехами, я не замечал бега времени. Впрочем, очень скоро мне об этом напомнили мои рабочие, заявившие, что монтаж оборудования будет закончен через неделю. Было грустно расставаться с гостеприимным семейством, но я был вынужден объявить о своём скором отъезде. Санька убежала куда-то, пряча от матери слёзы, а та подошла ко мне, обняла, прижалась лицом к груди и затихла…
Оставшуюся до отъезда неделю Валентина была особенно нежна со мной. Она теперь торопилась с фермы домой, готовила всякие вкусные блюда, не спрашивая моего согласия выстирала все мои вещи. Наши ночи стали менее бурными, страсть уступила место нежности. Саша тоже уже не скакала на мне каждое утро, как безумная наездница, а тёрлась, ластилась, как котёнок. Во всём чувствовалось скорое расставание.
И вот наступил последний день моего пребывания в этой деревне. Всю ночь мы провели, занимаясь любовью, а в перерывах Валентина несколько раз плакала. Закончив финальным аккордом ранним утром, она отправилась на ферму, а её место заняла дочь. Секс с Сашей тоже был какой-то грустный. Мы оба понимали, что занимаемся этим в последний раз. Мне очень хотелось сделать девочке приятное и я предложил ей забраться мне на лицо. С трогательно грустным видом Саша заняла любимую позицию и принялась теребить клитор, предоставив мне работать языком.
Как мы не услышали шагов?! Наверное, были слишком заняты друг другом… Валентина вошла, когда первые судороги уже сотрясали худенькое Сашино тело. Она испустила истошный вопль и кинулась на нас. Девочка тут же куда-то испарилась, и я остался один на один с разъярённой тигрицей. На меня посыпались удары. Уворачиваясь, прикрываясь одной рукой, я метался по спальне, собирая одежду. Наконец, женщина устала от борьбы и рухнула на стул, захлёбываясь от рыданий. Используя затишье, я смог всё-таки одеться и собирал теперь вещи под аккомпанемент её проклятий. Да, я очень многое узнал в то утро о себе, и слово "подонок" было, пожалуй, наиболее мягким из данных мне характеристик.
Оказалось, что Валентине удалось отпроситься с работы, чтобы помочь мне собраться, приготовить обед и проститься. Увидев свою Сашеньку, сидящую верхом на моей козлиной морде, она прокляла день, когда я перешагнул этот порог, не перенесёт такого вероломства и вообще, за совращение несовершеннолетней мне недолго осталось гулять на свободе и соблазнять таких же дурочек… Я побил все рекорды по скоростным сборам: через пять минут бежал по направлению к гаражу, а ещё через пять уже выезжал из ворот дома, ставшего мне за эти два с половиной месяца почти родным… Я нажал на акселератор, пришпоривая все сто восемьдесят лошадей под капотом моей BMW, чтобы оказаться как можно дальше от этого места и старался не думать о том, какая судьба меня ждёт в самое ближайшее время.
Больше я никогда не видел ни мать, ни дочь. Разумеется, Валентина не осуществила своих угроз. Я месяц трясущимися от страха руками открывал почтовый ящик, ожидая увидеть повестку, но в конце концов понял, что мне ничего не угрожает и успокоился. Вскоре я уже с юмором вспоминал об этом происшествии. А спустя ещё некоторое время воспоминания о сладкой парочке снова заняли своё место в череде моих сексуальных фантазий, и я с удовольствием вспоминал о худенькой попке девочки и полных грудях её матери, онанируя по утрам. Я даже намеревался нанести им визит вежливости. Конечно, я никуда не поехал. Валентина вряд ли простила бы моё вероломство, а блядовитая Санька уже наверняка нашла себе приятеля. А вот теперь пишу, предоставляя читателю самому решать, был ли я действительно таким мерзавцем, как говорила обо мне расстроенная мамаша, либо я просто оказался жертвой обстоятельств.