Трахать в зад — дело не хитрое, и секунд через двадцать-тридцать Эдик входит в комфортный ему ритм: нависая надо мной, он двигает бедрами сильно, почти размашисто, так что, упираясь ногами ему в плечи, я невольно дёргаюсь — сотрясаюсь от каждого его толчка… видимо, это его индивидуальный стиль, — думаю я, закрывая глаза… мой персональный водитель… — думаю я… какая чушь… — думаю я, — персональным водителем он будет в понедельник, когда повезёт меня в офис, а сегодня… сегодня он — Эдик… просто Эдик… и сегодня… и завтра… ощущение скользящего внутри члена доставляет мне удовольствие, и я, сотрясаясь от размашистых толчков, уже не думаю ни о чём — я блаженствую и душой, и телом… кончает Эдик с коротким непроизвольным стоном, содрогаясь всем телом, и в тот миг, когда он кончает, я смотрю ему в глаза: подав зад чуть вверх, в зыбком лунном свете я отчетливо вижу, как в совершенно потемневших зрачках Эдика огненной лавой плавится тысячелетний жар неподдельного наслаждения…
Потом Эдика трахаю я, причем я прошу его стать ко мне задом — я хочу сегодня любить его сзади… стоя на расставленных коленях, он послушно наклоняется — упирается щекой в мягкий ворс клетчатого покрывала, отчего его попка широко распахивается, разъезжается круглыми половинками в стороны… трахая меня, Эдик малость вспотел, так что волосы, обрамляющие туго сжатую дырочку, лежат по кругу угольно блестящими влажными колечками, — обалденная попка, к которой мне хочется прижаться щекой… или губами… с вожделением глядя на попку Эдика, я неспешно втираю гель в головку своего члена… кто мы в этой жизни? — пилигримы… среди прочих пейзажей, которые можно видеть из окна моей спальни, есть такой: залитое солнцем море песка, и вдалеке, почти у самого горизонта, медленно двигается по бескрайней песочной пустыне караван верблюдов… приготовив для кайфа — для путешествия — член, я неспешно смазываю указательным пальцем стиснутый Эдиков вход, и уже одно это доставляет мне ощутимое удовольствие, — мышцы сфинктера от соприкосновения с моим пальцем конвульсивно сокращаются, сжимаются, и я, играя пальцем с бледно-коричневым маленьким кружочком, невольно ловлю себя на мысли, что всё это уже не просто секс, а это… я люблю этого парня, и меня эта мысль и радует, и пугает — одновременно… Я вхожу в Эдика медленно — углубляюсь в жаркую глубину его тела неспешно, постепенно, смакуя каждый миллиметр… член у меня ничуть не меньше, чем у Эдика, так что миллиметров получается много… а потом я Эдика с наслаждением трахаю — я сладко ебу его в очко, как ебал я Серёгу, Валерку, Толика, Васю… но тогда мы были упоительно молоды и оттого напористо торопливы, а теперь мне спешить совершенно некуда: сжимая в ладонях бёдра Эдика — ритмично раскачивая его треугольником сложенное тело взад-вперёд, я размеренными толчками-тычками насаживаю, натягиваю, надеваю вкусно распахнутую попу на свой колом торчащий член… ах, какой это кайф! Какой это сладостный, упоительный кайф — любить парня, который тебе по душе… и лишь когда я ощущаю, как стремительно и потому уже абсолютно неуправляемо, неостановимо подступает последний миг блаженства — последний аккорд этой лунной мелодии — я, наваливаясь на Эдика, одномоментно подминая его под себя, с силой вдавливаюсь, вжимаюсь в его ничком распростёртое тело телом своим, сладко содрогающимся от оргазма… да, Эдик, да! Пару раз именно так, сзади, я когда-то трахал-любил, а потом наполнял спермой твоего будущего отца — своего сослуживца Васю…
После секса, как это бывает всегда, Эдик сразу уходит в душ, — прихватив с собой шорты и использованные салфетки, он бесшумно исчезает из спальни, а я, чувствуя в теле приятную опустошенность, устало иду на кухню… к чёрту мартини! — я открываю бутылку водки, наливаю водку в рюмку, приготовленную для Эдика, залпом пью и, не закусывая, тут же закуриваю… только теперь, оставшись один, я в полную меру осознаю, каким причудливым образом совершенно неожиданно — непредсказуемо! — переплелось в моей жизни прошлое и настоящее… и ещё я думаю о том, что отношение моё к Эдику сегодня явно вышло за пределы устоявшегося сексуального партнёрства, когда я на вполне законных правах старшего по возрасту и шефа по положению сексуально имел Эдика в одностороннем порядке… чёрт! Как же это всё оказалось неожиданно… и неожиданно, и совершенно непредсказуемо!
Эдик входит на кухню минут через двадцать — в махровом халате, который, как мне кажется, не скрадывает, а ещё больше подчёркивает стройность его фигуры… я смотрю на Эдика, невольно любуясь им: этот улыбчивый и вместе с тем немногословный парень — мой персональный водитель… парень-водитель, которого, кажется, я уже люблю… чёрт, как же всё это неожиданно!
— Выпьешь? — спрашиваю я, показывая глазами на стоящую на столе бутылку водки.
— Спасибо, Виталий Аркадьевич, но пить на ночь… зачем? — отзывается Эдик, подходя к столу. — Пить на ночь я не хочу, а пару бутербродов съем…
Я бы мог сейчас заказать ужин из ресторана, и через двадцать минут его привезли бы, но я прекрасно знаю, что говорить об этом бесполезно, — Эдик от такого предложения категорически откажется… кажется, он делает всё для того, чтоб, послушно отдаваясь мне в постели, вместе с тем не перешагнуть какую-то значимую для него границу в наших отношениях, — беспрекословно отдаваясь мне в постели, он в то же время словно умышленно держит себя на расстоянии от меня… почему?
— Эдик, — говорю я, глядя, как он ест бутерброд, — скажи мне… только скажи мне честно…
— Виталий Аркадьевич, вы же знаете, что я никогда вам не вру, — спокойно говорит Эдик, глядя мне в глаза, и это действительно так — я это знаю.
— И тем не менее… — говорю я. — Скажи: зачем тебе это всё нужно?