Блондин легко поднялся на ноги и уже повернулся, когда Никита неожиданно для себя самого схватил его за руку.
— Не уходи, пожалуйста!
— Уверен?
— Конечно. С чего мне должно быть противно? Я ничем не лучше тебя!
И тут долго сдерживаемые слёзы, выйдя из-под контроля, предательски поползли по щекам. И вновь до безумия захотелось с кем-то поговорить. Не успев даже узнать имени этого парня, Никита рассказал ему всё. Всё, начиная с того момента, как он приехал в Архангельск. Рассказал, как мыкался без работы, как колебался, принимая предложение с "Вестника". Как ему понравилось в первый раз с боцманом. Как потом этот боцман жёстко трахал его вместе со старпомом с двух сторон. Как ему приходилось столько сосать, что начинало сводить челюсти. Как один из матросов так глубоко засовывал ему в горло хуй, что его один раз чуть не вырвало. Как он уставал до такой степени, что порой отключался и засыпал в процессе ёбли. Он всё говорил, говорил, а его визави внимательно слушал, время от времени задавая наводящие вопросы. Потом они вместе что-то пили — толи вино, толи водку, это Никита уже плохо помнил. Его новый знакомый тоже ему что-то рассказывал, но это в памяти не отложилось. Запомнилось только, что блондин родом был из Саратова. Почему-то из всех слов в голове засел только этот Саратов. А потом Никита просто вырубился.
Проснулся он с жуткой головной болью. Открыл глаза, огляделся. Комната незнакомая. Он лежит на постели. Тускловатый утренний свет пробивается через задёрнутые шторы. Никита потёр заспанные глаза и только хотел потянуться, как вдруг краем глаза заметил нечто, заставившее его подпрыгнуть на кровати от неожиданности. Рядом с ним, разметав золотистые волосы по подушке, сладко спал его вчерашний случайный знакомый.
"Опа! — подумал Никита. — Так я ещё и переспал с ним? Интересно, кто кого: он меня, или я его?"
Ему вдруг стало неловко. А, вспомнив свои вчерашние откровения, он смутился окончательно. Смотреть этому парню в глаза при свете дня ему совсем не хотелось. Медленно, стараясь не разбудить блондина, Никита выполз из-под одеяла, молча оделся и тихо-тихо выскользнул за дверь.
***
Два дня спустя Никита возился с канатами на судне. Все потихоньку готовили судно к отходу, который был назначен на завтра. Вдруг с берега кто-то звонко крикнул:
— Эй, Никита!
Обернувшись на крик, парень увидел на берегу своего недавнего знакомого и нахмурился. "Чего ему здесь надо? — подумал он. — И как он меня нашёл? Ах, да! Я же ему сам название судна сказал".
— Тебе чего? — спросил он, подойдя ближе к борту.
— Помнишь меня? Спустись на десять минут, разговор есть.
— Какой разговор?
— Деловой.
Никита вздохнул и пошёл к трапу, дорогой пытаясь вспомнить, как зовут парня. "Юрой, кажется: Да, точно, Юрка! Уф, хоть это вспомнил!" — облегчённо вздохнул он, спускаясь.
Когда ребята уселись на парапете набережной, Никита смущённо поёжился, пытаясь угадать, что за "дело" может быть к нему у местной шлюхи.
— Ты чего тогда так тихо слинял? Разбудил бы меня.
— Я торопился, — соврал Никита.
— Жаль, я поговорить с тобой хотел утром. Но можно и здесь. Хочу тебе кое-что предложить.
— Что?
— Хочу занять твоё место.
— Чего?! — вытаращился на него Никита.
— Ну, или, по крайней мере, в помощники к тебе устроиться. Разделим обязанности. Ты будешь палубу драить, а я — матросов обслуживать. Жалование можешь себе забрать, у меня есть деньги, — с улыбкой пояснил Юрка.
— Не въеду, зачем тебе это?
— Зачем-зачем: Надо. Ты мне как о своем житье-бытье тут рассказал, я аж обзавидовался весь! Понимаешь, Никитка, как бы тебе это объяснить? Мне секса надо много. Очень. Ну, вот уж так я устроен. А здесь дела у меня плохо идут. Матросам мужские задницы в плавании надоедают, и когда они на берег сходят, им только баб подавай, на парней они и не смотрят. Ко мне только конченые педерасты клеятся. А я хочу, чтобы меня нормальные мужики отымели по полной программе. Натрахаться я хочу хоть раз в жизни, что тут непонятного?
— Так это: капитан же не согласится. И боцман тоже. Зачем им два юнги на корабле?
— А ты им меня покажи. Там посмотрим, — хитро усмехнулся Юрка.
Резон в его словах, безусловно, был. Сейчас, при свете дня, Никита мог уже нормально рассмотреть своего знакомого. И вновь поразился его красоте. Особенно покоряли огромные тёмно-серые глаза и брови с изящным изломом. "Хоть картину пиши" , — подумал Никита.
— Тебе лет-то сколько? — спросил он Юрку.
— Девятнадцать.
— Да ну? Выглядишь младше.
— Знаю.
Никита чуть помедлил, обдумывая решение.
— Ладно, идём.
Боцман слушал Никиту молча, не сводя при этом глаз с Юрки. И, видимо, внешний вид будущего второго юнги убеждал его куда больше, чем никитины доводы.