— Чего ты, Санёк, меня звал? — прошептал рядовой Архипов, вопрошающе всматриваясь в глаза лежащего на боку младшего сержанта Бакланова… собственно, можно было эти вполне обычные слова не шептать: и в силу их казарменного статуса, и потому, что вокруг них никого не было, в таком шёпоте не было никакой необходимости, и тем не менее… тем не менее, Архип не проговорил свой вопрос, а именно прошептал, отчего невидимое магнитное поле между ним и лежащим напротив Бакланом стало ещё более ощутимым, — буквально секунду-другую они неотрывно смотрели друг другу в глаза, смутно понимая, что из этого поля им так просто уже не вырваться… да и надо ли было вырываться?
— Архип… ложись ко мне! — неожиданно проговорил младший сержант Бакланов, одновременно с этим чуть отодвигаясь в сторону и таким образом как бы уступая Архипу часть своей койки. — Ложись…
Архип, услышав от Баклана "ложись ко мне", не удивился услышанному — словно он ждал от Баклана эти слова… или, во всяком случае, был к таким словам был внутренне готов, — рядовой Архипов не удивился… А между тем, это было предложение, то есть самое настоящее предложение, сделанное младшим сержантом Баклановым рядовому Архипову, и хотя прозвучало это предложение несколько грубовато, но зато прозвучало оно совершенно определённо — вполне понятно… это было конкретное предложение, и Архип, в ту же секунду осознав-почувствовав, что сейчас он это сделает — в койку к Баклану ляжет, и ляжет не просто так, а понятно с какой целью, тем не менее, глядя Баклану в глаза, растянул в улыбке губы:
— Зачем?
— Затем! Ложись, бля… узнаешь!
Говоря Архипу "ложись ко мне", Баклан без всяких на то оснований лишь смутно чувствовал, что Архип не откажется — не удивится и не возмутится… откуда у него, у Баклана, было такое чувство? Конечно, они только что, всего-навсего полчаса тому назад, на пару — или, как сказал Архип в канцелярии, "в два смычка" — отымели-трахнули в рот салабона: поочерёдно вставляя Зайцу в рот распираемые от возбуждения члены, они делали это на глазах друг у друга, не скрывали друг от друга своего наслаждения… но разве то, что они делали в туалете с рядовым Зайцем, могло теперь стать весомым основанием для того, чтобы нечто подобное предпринять-попробовать уже между собой? Ведь одно дело — в рот давать… и совсем другое дело — в рот брать… или — всё это частности, не имеющие никакой принципиальной разницы в том смысле, что "дать" и "взять" есть ни что иное, как две стороны одной и той же медали, именуемой словом "секс"? Во всяком случае, зазывая Архипа к себе в постель, Баклан сам для себя не смог бы внятно сформулировать, почему у него было чувство, что Архип не откажется — не удивится и не возмутится… просто было это чувство-ощущение — потому и сказал Баклан "ложись ко мне"; а услышав в ответ "зачем", по той интонации, с какой Архип это "зачем" произнёс, тут же понял, что в чувстве своём не ошибся — и потому ответил Архипу уже совершенно уверенно, даже нетерпеливо: "ложись, бля… узнаешь!"
— Трусы снимать, товарищ младший сержант? — дурашливо улыбаясь — изображая из себя на всё готового салабона, проговорил-прошептал Архип, чувствуя, как его член в трусах медленно наливается сладко томительной тяжестью.
— Какой ты догадливый… — тихо смеялся Баклан… и, откидывая в сторону полу тонкого армейского одеяла, в ответ так же дурашливо — подчеркнуто строго — проговорил, изображая из себя крутого "дедушку": — В койку, солдат! Трусы я сниму с тебя сам…
— И что же мы будем делать — в койке и без трусов? — Архип неожиданно для себя самого произнёс это так, как будто он заигрывал с Бакланом… проговорил-произнёс свой вопрос совершенно блятским — словно подмигивающим — голосом, глядя на лежащего перед ним Баклана возбуждённо заблестевшими глазами.
Баклан почувствовав, как член его, поднимаясь и выпрямляясь, сладостно затвердевает.
— Что будем делать мы в койке? — прошептал Баклан, мышцами сфинктера ощущая растущее, как на дрожжах, возбуждение.
— Да, без трусов… что будем делать? — Архип, глядя на Баклана, тихо засмеялся.
— Я тебя, мальчик, ебать сейчас буду… в попку буду тебя ебать — вот что мы будем сейчас с тобой делать! — глядя на Архипа, Баклан выдохнул-проговорил всё это возбуждённо и жарко, невольно смакуя каждое произносимое слово… уже одно это был в кайф — говорить вот так, ничуть не стыдясь своего желания.
— Санёк… — выдохнул Архип и, на секунду запнувшись, невольно облизнул пересохшие губы, — я же тебя, Санёчек, сам сейчас… сам тебя выебу — вставлю тебе между ног…
Какой-то миг — буквально секунду-другую — они испытующе смотрели в глаза друг друга, осмысливая то, что только что прозвучало в темноте пустой казармы… всё было сказано, и сказано было с максимальной откровенностью — желания были открытым текстом не только озвучены, вслух проговорены, но и услышаны… их молодые, в туалете с Зайцем не утолённые, а только разбуженные желания уже шумели в их молодых телах, наполняя сладким током вожделения губы, руки, ноги… и, конечно, промежности, где у них у обоих уже дыбились от предвкушения возбуждённо залупившиеся члены…
*****
— Ложись… — коротко и вместе с тем нетерпеливо прошептал-выдохнул Баклан, и это его нетерпеливо короткое, жарко выдохнутое "ложись" было косвенным согласием на то, о чём только что проговорил Архип… да и как могло быть иначе?
Архип, коротко рассмеявшись, чуть приподнялся, снимая с себя трусы… не задумываясь, он вытащил из трусов одну ногу, затем другую и, положив трусы на тумбочку — оставшись совершенно голым, решительно отбросил в сторону одеяло, которым был по грудь укрыт Баклан… трусы у Баклана топорщились, вздымались колом, — младший сержант Бакланов, всё это время лежавший на спине, хотел отодвинуться в сторону, чтоб уступить Архипу половину койки, но Архип, не заметив это невольное движение либо намеренно его игнорируя, в то же мгновение навалился на Баклана всем телом сверху, подмял его под себя, с силой вдавливаясь через ткань трусов напряженно торчащим членом в твёрдый стояк Баклана… и не только членом, а всем телом — всем своим молодым, горячим и потому безоглядно сладким желанием вдавился рядовой Архипов в лежащего под ним младшего сержанта Бакланова, — Баклан, невольно раздвигая, разводя в стороны ноги, одновременно с этим так же невольно, подчиняясь внутренней логике двух сладострастно слившихся тел, обвил спину Архипа руками, прижимая Архипа к себе… на какой-то миг они оба замерли, явно не зная, что делать дальше, — их молодые, истосковавшиеся по теплу и ласке тела, словно осознавая свалившееся на них блаженство, секунду-другую были неподвижны, и только жаркое сопение свидетельствовало о степени их взаимного возбуждения… секунду-другую они лежали без всякого движения, вдавившись один в другого, и в эти секунды неподвижности каждый из них всеми частями своего тела — руками, животами, возбужденно твёрдыми членами — словно осознавал всю упоительную сладость этого слияния… но уже в следующую секунду, подчиняясь всё той же внутренней логике сладострастно слившихся тел, Архип самым естественным образом приблизил свои губы к губам Баклана и, не задумываясь, совершенно не беспокоясь, как это будет выглядеть со стороны и что обо всём этом может подумать Баклан, вожделенно приоткрывшимся ртом жадно и сильно, безоглядно страстно впился, всосался в рот Баклана, — младший сержант Бакланов, лишь на долю секунды удивившись т а к о м у повороту событий, тут же, принимая это как должное, а потому нисколько не возражая и не противясь тому, что делает с ним лежащий на нём Архип, послушно отдал свои губы во власть сладко впившихся губ Архипа, чувствуя новый прилив жаркого, огнём полыхнувшего сладострастия… они оба — и младший сержант Бакланов, и рядовой Архипов — не были геями, и это сладостное сосание в губы не было проявлением внезапно вспыхнувшей между ними любви, — их молодые, по теплу и по ласке истосковавшиеся тела, их не погрязшие в комплексах души — вот что было причиной совершенно естественного удовольствия-наслаждения… и еще был один существенный момент: они оба были совершенно нормальными — без кавычек нормальными! — парнями, а потому ничего удивительного не было в том порыве, который, спонтанно родившись в туалете, естественным образом теперь получил продолжение на кровати младшего сержанта Бакланова, — всосавшись в губы Баклана, Архип невольно задвигал, заёрзал пахом по паху лежащего под ним Баклана, и Баклан, также невольно — совершенно непроизвольно — скользнув руками по телу Архипа вниз, ощутил ладонями сочные голые ягодицы, конвульсивно сжимающиеся от наслаждения… "он, бля, ебёт… он ебёт меня — т а к ебёт… " — мелькнула в голове Баклана мысль, и эта мелькнувшая мысль странным образом породила в теле Баклана ещё большее сладострастие — Баклан, снизу вверх стараясь вдавиться, со своей стороны ещё больше вжаться пахом в пах лежащего на нём Архипа, ладонями непроизвольно заскользил по Архиповым ягодицам, с наслаждением сжимая их, поглаживая, стискивая… е-моё! . . это был кайф!