Дима Заяц, насаживая рот на член — ощущая во рту поступательное движение горячего твердого ствола, не испытывал от этого сексуального процесса никакого внятно осознаваемого удовольствия, и вместе с тем сосание члена не вызывало у него ни отвращения, ни отторжения, ни какого-либо страха-ужаса, как то предписывается-подразумевается церковно-уголовными понятиями… словом, ни удовольствия, ни отвращения Заяц не испытывал, а между тем его собственный член по ходу сосания члена Архипа непроизвольно встал — напрягся и затвердел, так что если б Архип был теперь к Зайцу чуточку повнимательнее, он наверняка бы смог заметь между ногами сидящего на корточках салабона Зайца вполне заметную выпуклость… но Архип, всецело отдавшись переживанию собственных ощущений, неотрывно смотрел на округлённые губы Зайца, ритмично скользящие вдоль его члена, и потому — рядовой Архипов не видел, как приподнялись у рядового Зайца между ногами штаны, — парень, в армию только призвавшийся, сосал член у парня, отслужившего в армии полтора года, причем делал он это не по собственному желанию, а делал вынужденно, по принуждению, и при этом у него, не по собственной воле вовлечённого в однополый секс, возбуждённо стоял-дыбился член… как такое могло быть? Это казалось contra rationem — вопреки здравому смыслу… а между тем, в этом не было ничего ни удивительного, ни странного: возбудился ведь не сам Заяц, а возбудился в штанах его член, что лишний раз со всей неопровержимой наглядностью могло свидетельствовать о том, что у тела своя, от природы данная логика, и что если эта природная логика не деформирована, не искажена и не извращена привнесёнными извне деструктивными понятиями, настоянными на уголовно-церковных посылах, то тело парня реагирует на однополый секс так, как и должно реагировать в соответствии с природой, то есть естественно и незатейливо, в какой-то степени опережая при этом осознание-толкование происходящего в сторону "pro" или в сторону "contra", — в данном случае истинно всегда то, что происходит спонтанно, непреднамеренно… истина была не в том, что Дима Заяц сосал не по своей воле, а истина была в том, что член у Димы Зайца, сосущего член Андрюхи Архипова, возбуждённо стоял, а это, в свою очередь, не могло не порождать чувство, отдалённо напоминающее чувство сексуального удовольствия — даже при условии, что сосал Дима Заяц у Андрюхи Архипова по принуждению…
Они оба сопели, но при этом каждый из них сопел на свой лад: рядовой Заяц сопел потому, что его рот был занят сосанием члена рядового Архипова, а рядовой Архипов сопел, потому что рот его был сладострастно приоткрыт от ощущения члена во рту рядового Зайца… у Архипа не было внятно осознаваемой цели во что бы то ни стало кончать Зайцу в рот, потому что в какой-то момент Архип от избытка пылающего в теле наслаждения вообще перестал что-либо думать-соображать, и, тем не менее, случилось то, что случилось: Андрюха Архипов кончил-спустил Диме Зайцу именно в рот, причем для Зайца это извержение в рот произошло совершенно неожиданно, а для Архипа — абсолютно непреднамеренно: чувствуя, как сладость, разлитая по всему телу, стремительно уплотняется, концентрируется в промежности, что всегда происходило перед самым оргазмом, Архип инстинктивно — молниеносно — обхватил голову Зайца ладонями, с силой двинул членом вперёд… и — в тот же миг, не успев ничего сообразить и потому не успев как-то отреагировать на мгновенно изменившуюся конфигурацию, рядовой Заяц почувствовал, как член у него во рту конвульсивно задёргался, а сам рот одновременно с этим стремительно заполнился клейкой, горячей, концентрированно солоноватой субстанцией… словно во рту раздавилось-лопнуло предварительно подогретое сырое яйцо, — сперма, извергаемая из члена, одномоментно наполнила полость рта, и Заяц, захлёбываясь, с силой рванул бёдра Архипа от себя, пытаясь таким образом оттолкнуть Архипа — освободить свой рот от его члена…
— Бля-а-а-а… — простонал-выдохнул Архип, и в этом протяжном стоне-всхлипе невольно выразилось то, что Архип сейчас ни за что не смог бы описать словами… от кайфа, пронзившего тело, от наслаждения, разорвавшегося в промежности, Архип словно утратил твёрдость, словно лишился всякой воли, — поддаваясь движению Зайцевых рук, Архип послушно подался задом назад, отчего его член выскользнул из Зайцева рта, и Заяц, в то же мгновение наклоняя голову — открывая рот, вылил на пол изо рта сперму Архипа, перемешанную с собственной слюной… не выплюнул и не сплюнул, а именно вылил — так много у него во рту оказалось этой субстанции, похожей на содержимое сырого куриного яйца…
Архип, безучастно глядя на Зайца, чувствовал, как в теле его замирает — умирает — взорвавшееся наслаждение… покрасневший член Архипа, блестя от слюны и спермы, медленно опускал — опадал, приобретая форму пигментированной сардельки… всё, бля… всё! — рядовой Заяц, вытирая тыльной стороной ладони губы, снизу вверх вскинул вопросительный взгляд на рядового Архипова, который, между тем, уже застегивал брюки, предварительно вытерев член от слюны и спермы свёрнутой в трубку ладонью, а ладонь вытерев о штанину своих же брюк… сеанс орального секса был окончен.
— Всё, бля, — проговорил Архип, переводя взгляд на Зайца… и, не зная, что сказать ещё отсосавшему салабону, добавил-подытожил: — Хорошо, бля, сосёшь… молодец!
Архип смотрел на сидящего на корточках Зайца, и во взгляде Архипа не было ничего такого, что могло бы свидетельствовать или о чувстве презрения к отсосавшему салабону, или о чувстве превосходства над парнем, взявшим в рот, — Архип, в оргазме выплеснувший весь свой пыл, смотрел на Зайца спокойно и вместе с тем умиротворённо, словно то, что было сделано сейчас, делалось здесь каждую ночь.
— Заплевал, бля, весь пол… — проговорил Архип, и снова в его голосе не прозвучало ни брезгливости, ни презрения… рядовой Архипов явно не вписывался в парадигму церковно-уголовных понятий — не было у него в душе тех чувств, что в соответствии с этими понятиями полагается либо испытывать, либо демонстрировать. — Значит, так… жизнь продолжается! Сейчас, бля, всё смоешь… и пол, бля, и стенку — там, где её обделал младший сержант Бакланов… чтоб всё было чисто — чтоб всё сверкало! Понял меня?
Заяц, снизу вверх глядя на стоящего перед ним Архипа, молча кивнул.
— Почистишь, бля, писсуары — чтоб они тоже сверкали, как яйца у мартовского кота… и — в два часа разбудишь Шланга — он тебя сменит, и ты пойдёшь спать. И ещё, бля… не вздумай ничего ефрейтору Коху рассказывать… понял?
Заяц, неотрывно глядя на Архипа, снова кивнул.